На излюбленный мотив кладненцы подобрали свои слова. Вновь и вновь раздается в зале…

После бала кладненские женщины опять приходят на свидание в Панкрац. Приносят с собой улыбки и радостное настроение. Они рассказывают об удачно прошедшем вечере и напевают новую песенку, которая родилась на балу. Заключенные слушают, награждают их улыбками, пожатием руки. Они обмениваются со своими женами взглядами, полными веры. «Ты ведь веришь?» — «Верю, отец. Дело пойдет». Наша вера и наша песенка не лгут. Когда-нибудь мы за все отплатим этим шельмам, и с процентами. То, чего не сделаем мы, сделают наши дети. Да, сделают. Эта твердая вера крепнет с каждым посещением. Она передается с Панкраца в Кладно, из Кладно в Панкрац. И не только свидания передают ее. Ее передают и письма. Вы только почитайте, что пишут за решетку своим милым кладненские женщины. «Панкрацкий шершень» опубликовал несколько писем.

Мать-горнячка передает отцу колыбельную песенку, которую она поет своему сынишке:

Поэтому заключенные тюрьмы Панкрац не вешают голову. И хотя при чтении письма нередко на глазах появляются слезы, это не слезы печали. Это слезы любви, радостных воспоминаний и надежд. Нет, мы не будем малодушны. Мы должны верить. Мы покажем этой капиталистической банде и ее подручным. Так давайте же споем, товарищи. И панкрацские поют.

Они сочинили свой собственный гимн. Его помещает «Шершень»:

«Гимн панкрацских шершней»

Шершни острят и над следователями и увековечивают это в своем журнале.

* * *

Следователь:

«В ваших газетах пишут, что я — буржуй. Посмотрите, какие у меня ветхие брюки».

Подследственный «изменник»:

«Если вы стыдитесь этого, так почему же вы в декабре не пошли вместе с нами?»

* * *

Следователь:

«Что вам известно об этих большевистских деньгах из России? Вы что-нибудь слышали о них?»

Подследственный:

«Кое-что я слышал».

Следователь горячо:

«Ну, так расскажите же все. Это будет для вас смягчающим обстоятельством».