Во время пути мы жестоко страдали от укусов насекомых, но нездоровый климат не причинил нам никакого вреда. Мы ни разу не опрокинулись при прохождении многочисленных водопадов и порогов, которые затрудняют плавание по рекам и часто делают его более опасным, чем длинные морские переходы.

После всего того, что мы перенесли до сих пор, думается, я имею право говорить об удовлетворении, испытанном нами, когда мы достигли притоков Амазонки, когда преодолели перешеек, разделяющий системы двух больших рек, когда убедились в выполнении самой важной цели нашего путешествия – определили астрономическим путем течение того рукава Ориноко, что впадает в Риу-Негру и чье существование за последнее полстолетия то признавали, то отрицали.

Цель, к которой долго стремишься, как бы приобретает все больший интерес по мере того, как вы к ней приближаетесь. Необитаемые берега Касикьяре, поросшие лесами, не хранящие воспоминаний о прошлом, занимали тогда мое воображение, как теперь занимают его берега Евфрата и Оксуса [Аму-Дарья], прославленные в летописях цивилизованных народов.

Во внутренних областях Нового Света почти привыкаешь к взгляду на человека, как на нечто, не имеющее существенного значения в царстве природы. Земля переобременена растениями: ничто не останавливает их свободного развития. Громадный слой перегноя свидетельствует о непрерывной деятельности органических сил.

Крокодилы и боа являются хозяевами рек; ягуар, пекари, тапир и обезьяны бродят по лесу, никого не боясь и не подвергаясь никакой опасности; они обосновались там, как в своей старинной вотчине. В зрелище живой природы, для которой человек ничто, есть что-то странное и печальное.

К этому ощущению трудно привыкнуть даже на океане и в песках Африки, хотя там, где ничто не напоминает о наших полях, лесах и ручейках, нас меньше удивляет пустынность огромных пространств, которые мы пересекаем. Здесь, в плодородной стране, украшенной вечнозеленой растительностью, мы тщетно ищем следы могущества человека; нам кажется, что мы перенеслись в мир, непохожий на тот, где мы родились.

Такие впечатления становятся тем сильнее, чем дольше мы их испытываем. Солдат, который всю жизнь свою провел в миссиях на Верхнем Ориноко, однажды ночевал с нами на берегу реки. Это был разумный человек; тихой ясной ночью он забрасывал меня вопросами о величине звезд, о жителях луны, о тысяче вещей, столь же неведомых мне, как и ему.

Мои ответы не могли удовлетворить его любопытство, и он мне сказал уверенным тоном: «Что до людей, то я думаю, там, наверху, их не больше, чем вы встретили бы, если бы прошли по суше от Явиты до Касикьяре. Мне кажется, что я вижу на звездах, как и здесь, равнину, поросшую высокими травами, и большой лес (mucho monte), по которому протекает река».