Двадцать второго июля 1910 года в лесу близ деревни Грумант он еще раз переписывает и подписывает на этот раз уже окончательный текст юридического завещания.

История создания этого текста подробно описана в воспоминаниях секретаря Черткова Алексея Сергеенко, сына П. А. Сергеенко:

«Лев Николаевич сел на пень и вынул прицепленное к блузе английское резервуарное перо, попросил нас дать ему всё нужное для писания. Я дал ему бумагу и припасенный мной для этой цели картон, на котором писать, а Александр Борисович (Гольденвейзер. — П. Б.) держал перед ним черновик завещания. Перекинув ногу на ногу и положив картон с бумагой на колено, Лев Николаевич стал писать: “Тысяча девятьсот десятого года, июля дватцать второго дня”. Он сейчас же заметил описку, которую сделал, написав “двадцать” через букву “т”, и хотел ее переправить или взять чистый лист, но раздумал, заметив, улыбаясь: — Ну, пускай думают, что я был неграмотный. Затем прибавил: — Я поставлю еще цифрами, чтобы не было сомнения. И после слова “июля” вставил в скобках “22” цифрами. Ему трудно было, сидя на пне, следить за черновиком, и он попросил Александра Борисовича читать ему. Александр Борисович стал отчетливо читать черновик, а Лев Николаевич старательно выводил слова, делая двойные переносы в конце и в начале строк, как, кажется, делалось в старину и как сам Лев Николаевич делал иногда в своих письмах, когда старался особенно ясно и разборчиво писать. Он сначала писал строчки сжато, а когда увидел, что остается еще много места, сказал: — Надо разгонистей писать, чтобы перейти на другую страницу, — и увеличил расстояния между строками. Когда в конце завещания ему надо было подписаться, он спросил: — Надо писать “граф”? Мы сказали, что можно и не писать, и он не написал. Потом подписались и мы — свидетели. Лев Николаевич сказал нам: — Ну, спасибо вам».

«Лев Николаевич сел на пень и вынул прицепленное к блузе английское резервуарное перо, попросил нас дать ему всё нужное для писания. Я дал ему бумагу и припасенный мной для этой цели картон, на котором писать, а Александр Борисович (Гольденвейзер. — П. Б.) держал перед ним черновик завещания. Перекинув ногу на ногу и положив картон с бумагой на колено, Лев Николаевич стал писать: “Тысяча девятьсот десятого года, июля дватцать второго дня”. Он сейчас же заметил описку, которую сделал, написав “двадцать” через букву “т”, и хотел ее переправить или взять чистый лист, но раздумал, заметив, улыбаясь: