В дни масленицы на главной площади Нюрнберга разыгрывались комедии, сочиненные мейстерзингерами.

Масленичный город был полон резких контрастов и ярких красок. Он радовал глаза художника.

Перед началом великого поста горожане бегали по городу с факелами, искали Масленицу, а когда находили ее — это была огромная кукла из прутьев, тряпья и соломы, — торжественно сжигали. В первое воскресенье поста Нюрнберг, пропахший запахом постных кушаний, устраивал состязания. Бюргеры фехтовали на шпагах, силясь доказать, что делают это не хуже господ дворян. В вербное воскресенье по городу проходили дети с пучками пушистой вербы в руках, перевязанными яркими лентами и украшенными цветами. Они приносили вербу в церковь и составляли здесь торжественную процессию. Мальчики — служки тянули на веревке фигуру осла, вырезанную из дерева, с восседающим на нем Христом. Такие процессии отразились на многих гравюрах и на некоторых картинах Дюрера.

Даже неграмотные люди хорошо помнили церковный календарь и связанные с ним праздники, а еще больше приметы и поверья, восходившие к далекой старине. Это была своя система образов — зрительных и словесных. Художник впитал ее с детства и твердо знал, какими символами — предметами, одеяниями, действиями, цветами — выражаются эти представления. Азбуку этой символики он пронес через долгие годы жизни, обогатив и усложнив ее в своем творчестве.

Перед пасхой и на пасху горожане ставили спектакли. Представляли эпизоды из «Страстей господних», выбирая главнейшие: предательство Иуды, отступничество Петра, пригвождение к кресту, снятие с креста, оплакивание Иисуса. Алтарные картины и гравюры подсказывали исполнителям, как нарядиться и загримироваться, какие позы принять, а наивные мизансцены этих спектаклей влияли на композицию картин и гравюр. Складывалась общая традиция того, какие именно эпизоды следует изображать.

В представления мистерий, которые в главном придерживались евангельских текстов, вводились комические персонажи, не имеющие ничего общего с писанием. Трагические фигуры жен — мироносиц, которые принесли миро для помазания Христа во гробе, сталкивались с комической фигурой торговца снадобьями и притираниями, восхвалявшего свой товар с ярмарочными ужимками. Перед зрителями появлялись беспутничающие черти, стонали и оплакивали свою судьбу бедные грешники, ввергнутые в ад, а их прегрешения обличались со сцены в сочных и нескромных стихах.

Поначалу эти действа разыгрывались в церкви, но постепенно обрели такой мирской характер, что их вывели на площадь. К прежним эпизодам прибавились новые — бытовые, например веселая сценка, в которой апостол Петр обманывает скупого трактирщика, пли другая, в которой сатана расправляется с ленивыми помощниками. Смелое соединение возвышенно поэтического со снижение бытовым рождало острые контрасты, которые не мог не заметить Дюрер.