Ничего этого у нашего героя в его жизни не было; в свою недвижимость он вошел тем, кем был — правозащитником и советским зеком с двенадцатью годами психушек, тюрем и лагерей за спиной. Буковский завел себе кота, которого поселил в пристройке, но в дом не пускал, а сад пустил на полный самотек.
По законам дарвинизма вперед вырвалась крапива, лопухи, лебеда, щетинник, пастушья сумка, клоповник, ползучий пырей, амброзия, донник. Хозяин с удовольствием взирал на это буйство природы, попыхивая сигареткой. Свобода, бля, свобода.
Сорняки стали вегетативно расползаться по ближним участкам, вызывая, как говорят в Англии, озабоченность. Однажды на улице к Буковскому подбежал сосед и, притворившись что не узнал его, спросил: «Скажите, а в доме номер 24 кто-нибудь умер?».
Через несколько лет нас познакомили, и я попал в гости в кембриджский заповедник Буковского. Говорили о радио. Я вспомнил, как однажды в поезде половину ночи развинчивал потолок в нашем купе, чтобы добраться до невидимого динамика и перекрыть ему музыкальный кислород: радио в советских поездах по желанию пассажира выключить было невозможно. В тюрьме был тот же принцип, только музыку там, наверное, приходилось слушать гораздо дольше? — спросил я хозяина.
Буковский ответил неожиданно: «Не знаешь, — сказал он, — этот шепелявый на московском радио еще работает?». В глазах его при этом сверкнула такая мрачная ненависть, что стало ясно — идеологическое воспитание заключенных дало мощный результат с обратным знаком.
Вообще, насильственное слушание неприятной тебе музыки — пытка довольно изощренная. Закалка тех далеких лет мне помогает до сих пор. Она дает возможность не расслабляться, не нежиться в теплых струях знакомых мелодий, а смело подставлять себя под ушаты незнакомых ледяных струй. Для пролетария эфира слушать любимое — это непозволительная роскошь.
Когда в эфир начал выходить «Севаоборот», стало понятно, что Буковского надо звать в эфир. Передача была «живой», что получится — не знал никто. Буковского пригласили в январе 1989 года, и результат настолько превзошел наши ожидания, что его тут же, в эфире, позвали и на следующую неделю. К большому сожалению, записи эти не сохранились.
Помню случайную встречу в аэропорту. Буковский возвращался из Москвы. Весной 1992 года советские коммунисты опротестовали в Конституционном суде указы Ельцина, запретившие КПСС. Буковского вызвали для участия в процессе как свидетеля и эксперта и открыли ему доступ к партийным архивам.