Через месяц я отсматривал Livingston Studio и знакомился с Кейт Сент-Джон; она блестяще играла на гобое, знала невероятное количество музыкантов и полюбила наши песни почти так же, как я сам их люблю. Два месяца мы обменивались факсами по несколько раз в день, уточняя детали аранжировок и сравнивая безумие наших методов. Потом наступило лето и началась запись.

Все просто. Садишься в центре на метро, по Picadilly Line доезжаешь до Wood Green, а там — три минуты пешком до студии. Тихое лондонское утро. Джерри Бойд, хозяин и главный звукорежиссер, начинавший еще с «Битлз», c прибаутками ставит ленту. Юный Саймон приносит свежесваренный кофе. С чего начнем сегодня?».

В феврале 1990 года БГ с семьей приехал в Лондон, снял квартиру неподалеку от Гайд-парка и принялся проживать щедрый аванс, полученный за Radio Silence. Я как человек, живший на зарплату, помню, дивился такой финансовой беспечности и говорил Борису, что я на его месте часть денег отложил бы на черный день. Он в ответ загадочно улыбался и предлагал послушать только что написанную песню.

Загадочность улыбки объяснялась еще одним обстоятельством, о котором я узнал позже. Дом стоял на территории древнего кладбища, которое когда-то расчистили под постройку. Кладбище было не простое: там хоронили тех, кто был повешен на «Тайбернском дереве» — виселице для публичных казней на месте нынешней арки Marble Arch.

Здесь заканчивали жизнь не только заговорщики, предатели и государственные преступники [16] — вешали и за воровство в «особо крупных размерах» — на сумму больше 12 шиллингов и 6 пенсов. Вот эти души, потревоженные в загробной жизни, теперь были недовольны.

«Боря, — как-то спросила его жена, — что значит “get out of here?”» — «Почему ты спрашиваешь?» — «Я слышу голоса, они все время это повторяют». Вскоре и сам БГ пообщался с ирландцами с того света (то, что это ирландцы, было слышно по акценту). Мантрами, молитвами и окуриванием углов пахучими травами удалось от них на какое-то время избавиться.