— Нет. У нас была веселая семья, — всё время какие-то вечеринки, отец на Новый год Дедом Морозом наряжался. Просто как профессию актерство они не очень понимали. А потом Томск и Москва — это расстояние четыре тысячи километров. Ехать в Москву был такой ответственный шаг! Поэтому изначально я хотел в Новосибирске поступать в театральное училище, но случилось, видимо, так, как и должно было быть.

— В Школу-студию МХАТ ты поступил в 25 лет. Не было ощущения, что предыдущее время потрачено впустую?

— Ну, оно же уже потрачено, чего об этом думать.

— Ты так легко всё это воспринимаешь?

— Ну понимаешь, ни дня в «Томском императорском университете, в великом университете» (подчеркнуто картавит), как говорил мой педагог по административному праву, такой профессор 90-летний, ни дня не прошло с 1 сентября 2000-го года без творчества, без студенческого театра миниатюр, без еще какой-то ерунды, что мы придумывали. Уже первого сентября я был на сцене, за команду КВН выступал. У нас было весело. Про студенческие годы в Томском государственном университете я очень люблю вспоминать, про тот наш КВН. В Томске образовались четыре команды, и на их выступления собирался весь город, вся область. Каждый раз 800-местный зал заполнен-переполнен, потому что мы что-то придумывали, говорили в рамках города какие-то острые вещи. Это был настоящий рок-н-ролл: мы гуляли, мы выпивали, мы бесились, мы знакомились, мы танцевали каждый день в клубах, еще и учиться успевали — вот это был рок-н-ролл, реально.

— Скажи, для тебя принципиально было поступать в театральный институт? У тебя уже было имя, тебя хорошо знали.

— Конечно, это было принципиально. Слушай, это большой такой разговор, на самом деле. Для меня профессия очень много значит. Мне было 25, то есть я очень хорошо знал, ради чего я пришел в Школу-студию МХАТ. Моим однокурсникам было по 16–18 лет, и, конечно, с ребятами я вел себя как 16-летний пацан. Вообще, Константин Райкин про это всё говорил: «Надо до конца оставлять в себе внутреннего ребёнка». До сих пор в Школе-студии ходят легенды, что я каждый день приносил новые этюды, каждый день. У меня так во всем — я не могу отдаваться чуть-чуть, не на полную. Бывает, мне приходится кому-то отказывать, потому что я уже согласился на что-то другое. Допустим, репетирую спектакль, а мне кто-то параллельно предлагает иную историю. Я говорю: «Не могу, не успею». Совмещать творческие проекты сложно, потому что ты всё время думаешь, что где-то будет не на сто процентов.