Три часа ночи, ни он, ни я не спим. Ни до чего мы не договорились, ни капли любви и жалости я в нем не вызвала. Ну и что ж! Что делать! Что делать! Жить без любви и нежности Льва Николаевича я не могу. А дать мне ее он не может. Четвертый час ночи…

Я рассказывала Давыдову, Саломону и Николаевой о злых и грубых выходках Черткова против меня; и все искренно удивлялись и ужасались. Удивлялись, как мой муж мог терпеть такие оскорбления, сделанные жене. И все единогласно выразили свою нелюбовь вообще к злому дураку Черткову. Особенно негодовал Давыдов за то, что Чертков похитил все дневники Льва Ник. с 1900 года.

– Ведь это должно принадлежать вам, вашей семье! – горячась, говорил Давыдов. – И письмо Черткова в газеты, когда Лев Ник. жил у него! Ведь это верх глупости и бестактности! – горячился милый Давыдов[168].

Всем всё видно, всё ясно; а мой бедный муж?..

Когда совсем рассвело, мы еще сидели у меня в спальне друг против друга и не знали, что сказать. Когда же это было раньше?! Я всё хотела опять уйти, опять лечь под дуб в саду; это было бы легче, чем в моей комнате. Наконец я взяла Льва Ник. за руку и просила его лечь, и мы пошли в его спальню. Я вернулась к себе, но меня опять потянуло к нему, и я пошла в его комнату. Завернувшись в одеяло, связанное мною ему, с греческим узором, старенький, грустный, он лежал лицом к стене, и безумная жалость и нежность проснулись в моей душе, и я просила его простить меня, целовала знакомую и милую ладонь его руки – и лед растаял. Опять мы оба плакали, и я наконец увидала и почувствовала его любовь.

Я молила Бога, чтоб Он помог нам дожить мирно и по-прежнему счастливо последние годы нашей жизни.

11 июля. Спала только от 4 до 1½ часов. Лев Ник. тоже мало спал. Чувствую себя больной и разбитой, но участливой в душе. С Львом Ник. дружно, просто – по-старому. Как сильно и глупо я люблю его! И как неумело! Ему нужны уступки, подвиги, лишения с моей стороны, – а я этого не в силах исполнять, особенно теперь, на старости лет.

Утром приехал Сережа. Саша и ее тень Варвара Михайловна на меня дуются, но мне так это всё равно! Лева со мной добр, и он умен, начал меня лепить.

Лев Ник. ездил верхом с доктором. Вечером приехал Горбунов, и Лев Ник. с ним много беседовал по поводу новых копеечных книжечек. Прошлись все по саду, Лев Ник. имел усталый вид. Но вечер прошел в тихих разговорах, игре в шахматы, рассказах милого Саломона.

Легли все рано. Черткова отклонил сам Л. Н. на нынешний вечер. Слава богу, хоть один день вздохнуть свободно, отдохнуть душой.