25 апреля в Лондоне собрался Конвенционный парламент, настроенный роялистски. Спикером общин избрали сэра Харботтла Гримстона, заседавшего еще в Долгом парламенте. Карл I был доволен его позицией на переговорах в годы гражданской войны. 1 мая, заслушав Бредскую декларацию, парламент принял решение о государственном устройстве, объявив: согласно древней традиции ее правительство состоит из короля, лордов и общин. Было принято постановление о немедленной публикации декларации и писем короля, как и благодарственных ответов обеих палат. Такая реакция парламента была выше всяческих надежд, заметил Кларендон, то, что последовало за этим, вызвало у эмигрантов настоящее воодушевление. Монк теперь, когда решение было принято, действовал ловко и предусмотрительно. Зная настроение в армии, он отстранил от командования тех офицеров, которых подозревал в нелояльности [7, VI, 216]. Путь к возвращению Карла II в Англию был открыт.

Весенние месяцы 1660 года были для Хайда временем огромного напряжения сил. В середине апреля он жаловался леди Мордаунт, что хронически недосыпает и от этого с трудом держит голову, едва понимая, что пишет [74, 212]. В суматохе дел он, кажется, даже не заметил рождения 30 марта сына Джеймса, во всяком случае, это не зафиксировано в его корреспонденции. Последовав в апреле за королем в Бреду, он оставил Френсис с семьей в Брюсселе.

Описание Кларендоном обстоятельств, приведших к Реставрации, породило долгую дискуссию в историографии, начало которой было положено Ч. Фиртом, обратившим внимание на то, что историк ни словом не обмолвился о собственной роли в организации Реставрации. Более того, он был гораздо меньше, чем его современники, склонен подчеркивать роль Монка: «Не приписывая себе ничего, он приписывает Монку меньше, чем другие историки» [42, XIX, III, 482]. Действительно, Кларендон без конца подчеркивал осторожность и сомнения генерала. Фирт обнаруживал противоречие между объяснением причин революции и причин реставрации: «В изложении причин революции он преувеличивал значение личностных влияний, слишком многое объясняя индивидуальными чертами отдельных людей: гордостью одних, мрачностью других, амбициями третьих — будто разные атомы собрались вместе, чтобы вызвать массовые беспорядки. В рассказе о реставрации его точка зрения поменялась. Здесь течение дел определяют не поступки людей. Любой участник, даже если ему кажется, что он направляет ход событий, в действительности — их порождение». Таким образом, в изложении событий, приведших к Реставрации, Кларендон стоял на позиции провиденциализма: «Замечательным образом и с удивительной быстротой в течение одного месяца Бог положил конец восстанию, бушевавшему почти двадцать лет со всеми ужасами отцеубийства, смертей и разорений. Огнем и мечом низкие люди удерживали власть, опустошив два королевства и почти изуродовав третье. Милостивая рука Господа за один месяц перевязала раны и сделала, насколько возможно, шрамы невидимыми. Если кто-то нуждается в иных доказательствах Божьего благоволения, можно напомнить потомству, что вскоре с разницей в три-четыре месяца умерли от удивления, если не от сожаления от наших нежданных благоприятных обстоятельств, фавориты двух корон — кардинал Мазарини и дон Луис де Гаро. Всемогущий Бог предотвратил вред, который они могли принести Европе своими махинациями» [7, VI, 234].