Через несколько дней после открытия заседаний парламент восстановил членство епископов в палате лордов, нижняя палата проголосовала большинством в 228 голосов против 103 за сожжение Ковенанта, а в апреле 1662 года им был утвержден молитвенник. В 1661–1662 гг. Хайд безуспешно пытался противодействовать этой тенденции, но потерпел провал. По Акту о корпорациях (1661 г.) создавались королевские комиссии, получавшие право снимать с должностей в городских администрациях лиц, которые не принесли клятву на верность, им подтверждалась незаконность Ковенанта и утверждались символы веры по англиканскому образцу. Это позволило очистить городские советы от лиц, избранных в годы междуцарствия. Акт о единообразии (1662 г.) устанавливал, что до дня Св. Варфоломея (24 августа) все духовные и светские лица, занимающиеся преподаванием в церкви, школах и университетах, должны принесли клятву на верность королю и англиканской церкви, в противном случае они снимались с должностей. Число лишившихся должностей лиц составило, по некоторым данным, 1909 человек [34, 294]. Дебаты по этому закону закончились поражением сторонников умеренной линии, вдохновлявшейся правительством. Канцлер сначала рассчитывал, что будет сохранен порядок, установленный Конвенционным парламентом, предусматривавший сохранение приходов за теми, кто их занимал. Когда его постигла неудача, он стал добиваться так называемого «провизо», то есть права короля делать изъятия из списков лиц, отстраняемых с церковных должностей. Эту инициативу парламент также отверг, а вопрос был перенесен в Тайный совет. Версия, изложенная Кларендоном в автобиографии, неточна. Она сводится к тому, что 27 августа Карл II по ходатайству Монка дал аудиенцию представителям пресвитерианского духовенства, обещав продлить срок принесения клятвы на три месяца, до дня Св. Михаила. Это вызвало негодование в парламенте, и король поставил перед советниками вопрос, следует ли ему выполнять обещание. Кларендон, якобы узнав об этом задним числом, рекомендовал придерживаться данного слова, что вызвало возмущение Шелдона и других епископов, а также Беннета, рекомендовавшего его отозвать. Историк К. Фейлинг считал, что этот эпизод был политической игрой Хайда, негласно поддержавшего пресвитериан. Это заставило Шелдона написать Кларендону резкое письмо с сожалением о проявленном им «великом недоброжелательстве» [41, 289–291]. Иногда Акт о единообразии называли «законом Шелдона». [58, 176; 62, 120].

При закрытии сессии канцлер был вынужден предупредить о нежелательности одних крайних мер: «Я надеюсь, что миряне скоро возвратятся в лоно дорогой матери-церкви и легко распознают жульничество и обман соблазнителей, что все усердие и ловкость будут использованы, всерьез и сердечно, для примирения духовенства и мирян всеми эффективными способами». Обращаясь к депутатам как к патриотам, Хайд призывал их не быть «слишком суровыми и неистовыми», а поступать, как хороший врач, знающий о последствиях применения того или иного лекарства. Настоящая угроза идет от республиканцев, «и немногие из наших соседей любят нас настолько, что не порадуются нашим внутренним ссорам». Главное, чтобы не взорвать спокойствие плохой политикой, ведь «в каждой фракции есть люди, для которых нет иной религии, кроме стремления продвинуть эту фракцию» [11, IV, 251–253]. Эффективность призывов к смягчению религиозной политики была невелика: в начале 1663 года парламент отверг декабрьскую «Декларацию о веротерпимости», первую в ряду документов такого рода, подписанных Карлом II. Ее провал отчасти объяснялся враждебным отношением пресвитериан, которые (не без основания) увидели в ней стремление защитить не столько диссентеров, сколько католиков. Кроме того, они не считали, что к ним применимо понятие «терпимость», поскольку претендовали на политическую роль [66, 52]. Мнение, что за «Декларацией» скрывалась забота о католиках, имело основание, ведь король подписал ее под влиянием лорда Бристола, ставшего католиком в 1659 году. Кларендон утверждал, что это и стало причиной и началом их вражды. Канцлер якобы не знал о «Декларации», а когда получил указание короля готовить соответствующий билль для парламента, то отнесся к этой идее настороженно, как и Саутгемптон. В парламенте начались протесты, главным виноватым остался канцлер [93, 221]. Тогда Карл II впервые продемонстрировал ему открытое раздражение, несмотря на то, что, пытаясь восстановить влияние на короля, он включил, вопреки своим взглядам, пассаж в пользу католиков, что не добавило веса в глазах монарха, но вызвало возмущение у англикан. Возражая против любых уступок диссентерам, палата общин представила королю адрес, в которой трактовала Бредскую декларацию не как обещание веротерпимости, а как «великодушное намерение Его Величества поступить так, как советует ему парламент». Те, кто рассчитывает на это «предполагаемое обещание», передали их право «в руки своих законных представителей, заседающих в парламенте». Палата заявила, что «предлагаемая веротерпимость не ведет к сохранению мира в королевстве, а даст обратный результат. Только защита законов и установлений церкви в соответствии с Актом о единообразии, является наилучшим способом для укрепления мира и повиновения в королевстве» [11, IV, 261–262].