— Но ты же можешь жить в Эшфилде, — говорила сестра.

— Нет, не могу, — отвечала я. — Если я буду тихо сидеть там в одиночестве, меня одолеют воспоминания, воспоминания о счастливых днях, которые я там провела, и обо всех радостях, которые у меня были.

Когда сердцу больно, не следует вспоминать о счастливых временах. О печальных — пожалуйста, это не повредит, но любое напоминание о счастливом дне или радостном событии способно сломить нас. Арчи какое-то время еще жил в Стайлсе, но искал покупателя — с моего согласия, разумеется, поскольку наполовину дом принадлежал мне. Я очень нуждалась в деньгах — у меня снова были финансовые затруднения.

Со дня маминой смерти мне не удавалось написать ни слова, хоть я обязана была представить издателям книгу до конца года. На Стайлс ушло столько денег, что у меня ничего не осталось — весь мой ничтожный капитал мы ухнули на покупку дома. Ждать денег тоже было неоткуда, следовало рассчитывать только на то, что могу заработать сама. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как написать поскорее новую книгу и жить какое-то время на гонорар.

Мой деверь Кэмпбелл Кристи, брат Арчи, который всегда был большим моим другом, очень добрый и славный человек, дал полезный совет — собрать в книгу двенадцать последних рассказов, напечатанных в «Скетче», — своего рода выход. Помог он и в работе над рукописью — я все еще была не в состоянии ничем заниматься. И книга действительно вышла. Она называлась «Большая четверка» и стала весьма популярна. Впервые за последнее время я допустила мысль, что, если удастся уехать и успокоиться, я, быть может, с помощью Карло напишу еще что-нибудь.

Кто был целиком на моей стороне и поддерживал меня, так это мой зять Джеймс.

— Ты совершенно правильно поступаешь, Агата, — говорил он тихим голосом. — Ты лучше знаешь, что тебе нужно, я бы на твоем месте поступил точно так же. Тебе нужно уехать. Возможно, Арчи передумает и вернется — я надеюсь, но не очень-то в это верю. Не такой он человек. Если уж он что-то решил, так и сделает — словом, я бы на это не рассчитывал.

Я отвечала, что и не рассчитываю, но ради Розалинды обязана выждать хотя бы год — Арчи нужно дать возможность принять решение по зрелом размышлении.

Я была воспитана, как и все люди моего поколения: развод вызывал — и до сих пор вызывает — у меня ужас. По сей день испытываю чувство некоторой вины, что уступила настойчивым требованиям Арчи и дала ему развод. Глядя на свою дочь, я все еще сомневаюсь: не должна ли была проявить твердость и отказать ему? Так трудно делать то, с чем не согласен в душе. Я была против развода, мне претило разводиться. Расторгать брак нельзя, я в этом уверена, видела много расторгнутых браков и хорошо знаю историю жизни многих разведенных супругов. Пока нет детей — все ничего, но если дети есть, развод небезобиден.