Тот же Фрумкин в июне 1938 года сообщил Гольденвейзеру:«О работе в Берлине ничего особенно страшного сказать не могу. Очень много времени и нервов уходит на попечение о высылаемых… Подчас, кривя душой, успокаиваем людей и стараемся внушить им бодрость… все более энергичные, предприимчивые способные молодые в период времени между 1924 и 1938 гг. Германию покинули… В столовой обедает масса – 100 человек. Колония редеет с каждым днем. Работают Лурье и Виттенберг. Немного Прейсман»699В середине лета 1938 года известный юрист и общественный деятель, близкий друг Тейтеля, Оскар Грузенберг сообщил Гольденвейзеру из Ниццы: «В последнее время вид его пугает меня. Вчера Яков Львович уехал в Эвиан. Я уговаривал его не покидать своего дома, там все ухаживают за ним любовно и умело. Однако уговоры мои были безуспешны: тянет его на общественный конгресс и из-за этого он проведет лето в Эвиане».

А неделей ранее он же отправил Гольденвейзеру письмо, которое мог написать только умудренный жизнью человек, не лишенный дара предвидения: «…Вопреки Вашему увлечению к маловерию, я не сомневаюсь в победе союзников, может быть, что не хочу сомневаться. Лучше гибель, чем рабство! Немцы должны быть разбиты и будут разбиты. Если допустить на минуту, что Ваше мрачное предвестие оправдается, то все же война эта справедливая и честная, пусть для этого погибнет Европа, но нельзя безропотно идти на рабство. Я думаю теперь лишь о том, как Германия будет расколочена на мелкие княжества, помеж которых будут поселены комбатанты для строгого надзора за этими арестантами...»700.