«Все мы ожидали, что положение еврейства будет изображено в надлежащем виде, что голос измученного, униженного народа будет услышан. По-моему мнению, этого не было. Представители всех держав открещивались от евреев – не желательны они никому. Не было должным <образом> – по дипломатическим причинам – не знаю ли, выражено порицание, не заклеймлено было <…> садистское отношение к евреям, церемонился, боялся Тейлор и его пославшие. Один только делегат, кажется австралийский, отказался от вселения евреев в Австралию, очень резко нарисовав картины издевательств над евреями. Еще более тяжелое впечатление на меня произвели еврейские организации. Помню, было их 23 или 24 по меморандуму. Не было голоса еврейского народа, не было авторитетного представителя последнего. Кажется, организации, которые рисовали рекомендательные планы спасения нашего народа, произвели самое неблагоприятное впечатление на конференции. Я очень удручен. Это не решение нашего вопроса»704.

Гольденвейзер в ответном письме по поводу результатов конференции заметил:

«Я очень рад, что Вы были в Эвиане, но жалею, что Вас отговорили выступить. Я думаю, что <…> Ваше появление и выступление произвели бы впечатление. Это был подходящий момент сказать несколько слов без дипломатических прикрас. Притом ругать следовало не Германию – ее достаточно ругают, и от этого никому никакой пользы, – а те страны, ближние и дальние, которые открещиваются от беженцев, как от чумы»705Это происходило на фоне дальнейшего ухудшения ситуации в Германии, где вводились всё новые ограничения, касающиеся евреев. В июле 1938 года берлинка Мария Крейн, в прошлом активная меценатка Союза русских евреев, сообщила Гольденвейзеру: «Положение намного ухудшилось, нашим не имеют права больше давать денег, а только указ на выдачу съестных припасов. Так что из-за этого я не в состоянии и <за> квартиру <за>платить. Деньги нужны, и негде их взять»706.