Кребс, волнуясь, уже почти кричит по-русски:

— Изменник и предатель Гиммлер может уничтожить членов нового правительства!

Какой страх! Мне становится смешно. Они думают только о своей шкуре.

Хорошо бы сейчас на воздух. Там ласково светит весеннее солнце. А мы сидим усталые. Немцы тихо совещаются друг с другом.

Приехал генерал Соколовский. Я докладываю ему о ходе переговоров. Выслушав меня, Соколовский начинает сам спрашивать Кребса. Воспроизвожу их диалог:

С о к о л о в с к и й (Кребсу). Когда вы объявите о Гитлере и Гиммлере?

К р е б с. Тогда, когда мы придем к соглашению с вами о новом правительстве.

С о к о л о в с к и й. Командующий фронтом считает, что сначала надо объявить Гиммлера изменником, чтобы помешать его планам.

К р е б с (оживляясь). Очень умный совет. Это можно сейчас же сделать. Конечно, с разрешения доктора Геббельса. Я снова прошу послать к нему моего адъютанта.

— Надо передать Геббельсу, что до капитуляции не может быть нового правительства, — говорю я.

К р е б с. Сделаем паузу. Создадим правительство…

— После полной капитуляции.

К р е б с. Нет.

С о к о л о в с к и й. У вас есть Геббельс и другие — и вы сможете объявить капитуляцию.

К р е б с. Только с разрешения Дёница, а он вне Берлина. Мы могли бы послать Бормана к Дёницу, как только объявим паузу. У меня нет ни самолета, ни радио.

Атмосфера накаляется.

— Сложите оружие, тогда будем говорить о дальнейшем.

К р е б с. Нет, это невозможно. Мы просим перемирия в Берлине.

— У вас есть коды, шифры и так далее? — спрашиваю я.

К р е б с. Они у Гиммлера… — Мы с Соколовским невольно переглядываемся. — Если вы разрешите паузу, мы придем к соглашению…