Изобретенный мной способ устройства ключевых бассейнов и замеченные Цуриковым во мне познания в математике и литературе, которые он легко мог оценить, {как воспитанник института, как хорошо знакомый не только с русскою, но и с иностранными литературами}, сделали меня в его глазах первым инженером, каким он и прокричал меня по Москве.

Составленную мной брошюру под заглавием: «Некоторые вопросы, относящиеся до старого Московского водопровода», переведенную мной в 1835 г. на французский язык и которую я, по недостаточному знанию этого языка, хотел дать исправить какому-нибудь французу, Цуриков взялся немедля исправить; но, исправив одну страницу, он был ею недоволен и снова принимался за ее исправление, так что он не исправил этой маленькой брошюры до самой женитьбы моей в 1838 г., и вот почему эта брошюра, не вполне исправленная Цуриковым, появилась в печати только в 1839 г.

Цуриков, при разговорах никогда не затруднявшийся в выборе выражений и всегда говоривший хорошо, напротив того, затруднялся при письме и всегда находил, что написанное им не довольно выразительно. Это была одна из множества странностей Цурикова.

Живя с ним, я полагал своим влиянием хотя несколько усмирить его страсти и воспользоваться для себя его блестящими разнообразными познаниями. Не знаю, насколько успел в последнем, а в первом не только не было успеха, но я сам увлекался вместе с Цуриковым. Мы много пили вина, и пьянство доходило до того, что мы по ночам у Коппа (где ныне гостиница «Дрезден»{588}), выпив бутылок по шести на брата, еще отвозили домой несколько бутылок. Цуриков пьяный был шумлив; в этом виде ему случалось отправляться по ночам в гостинице Коппа в 3-й этаж буянить и стучаться в двери своих знакомых, браня их; конечно, двери не отворялись, а остановить Цурикова от подобных проделок не было возможности по причине его необычайной силы. Цуриков, напившись раз допьяна у Коппа, проезжая мимо дома московского военного генерал-губернатора князя Дмитрия Владимировича Голицына{589}, которого он очень уважал и при котором состоял на службе, вылез из саней, ругался и лег на снег; всегда хваставший своей силою, он валил длинные заборы у домов, конечно, уже несколько подгнившие.

Но не постоянно же мы пьянствовали и буйствовали; большую часть времени мы проводили в серьезном чтении, и в этом я руководился познаниями Цурикова.

Через меня Цуриков познакомился с моими товарищами бароном Фирксом и двумя братьями князьями Максутовыми, из которых полюбил младшего Петра. Фиркс, видя успехи Цурикова в московском обществе, силою навязывался на дружбу с ним.