Оставив в Москве Вадковскую и Норову с мужем для поддержания распущенных ими ложных и ежедневно изменявшихся слухов, брат их Семен отправился в имение отца своего в Елецкий уезд вместе с дядей Андреем. Там в одно время съехались они с прибывшим из Одессы старшим сыном покойного, Алексеем.

В начале июля поручик Николай Муравьев, тогда бывший жених внуки покойного, Марьи, дочери Алексея, писал к моей сестре в Москву об опасной болезни оставшейся в с. Колодезском малолетней дочери ее Эмилии, что и заставило ее мать поспешить к ней, но, не желая въезжать в имение, в котором счастливо жила с мужем, {вскоре по его кончине}, она остановилась в 15 верстах в имении дяди князя Дмитрия Волконского, откуда тетка наша княжна Надежда Волконская ездила за больным ребенком и привезла его к моей сестре, которая таким образом и не въезжала в завещанное ей имение.

Своевременный вывоз малолетней Эмилии из Колодезского и непосещение его сестрой можно считать за особенное благополучие. Для очернения сестры пасынки ее и падчерицы распускали слух, что Эмилия не дочь их отца, что настоящая дочь умерла и подменена постороннею девочкою; {распускали они насчет сестры и этого ребенка еще худшие слухи}. Нельзя вообразить того, что они могли бы сделать с малолетнею Эмилиею, если бы ее не успели увезти прежде их приезда в Колодезское, и каких бы новых клевет не придумали они, если бы сестра хотя на один час заехала в Колодезское после смерти ее мужа.

По возвращении сестры моей в Москву начали доходить до нее сведения о разных неистовствах, делаемых ее пасынками в имении, но сестра полагала, что эти сведения преувеличены, что к неистовствам мог быть способен только старший ее пасынок, а что младший умерит их. В письмах управлявшего при покойном Викулине имением, Ивана Ермолаева Музалькова, только намекалось на проделки пасынков, чтобы, как оказалось впоследствии, не тревожить сестру в надежде, что все успокоится само собою. Наконец сестра перестала получать письма от Музалькова и, вследствие получаемых неблагоприятных сведений о положении дел в имении, упросила меня съездить посмотреть, что там делается.

Я согласился поехать в имение, но по приезде моем в Елец несколько весьма почтенных лиц настоятельно требовали, чтобы я не ехал в имение, потому что при неистовствах, которые там делаются, я не вернусь живым из имения. Мне сказали, что оба Викулина засадили управляющего в комнату, в которой нельзя повернуться, морят его голодом, надели на него кандалы, которые, по тучности Музалькова, были изготовлены новые в Ельце, много били и сильно секли его, старого и чрезвычайно тучного человека, а равно его 16-летнего сына и 20-летнюю дочь, что целые возы розог привозятся ежедневно на господский двор в с. Колодезское и сеченье там беспрестанное, что вместе с тем некоторых из крепостных людей опаивают вином.