По означенном освидетельствовании оставшегося после покойного Викулина денежного капитала мы все впервые узнали, что он далеко не был так велик, как его предполагали и мы, и дети Викулина от первого брака. Я почему-то всегда полагал, что он имеет не менее 2 миллионов рублей асс. Я уже говорил, что покойный Викулин, скрывая от всех, сколько было у него денег, разными намеками старался его [капитал] преувеличить и даже, как-то показывая конверт с бумагами своим дочерям от первого брака во время производства торгов на винные откупа, по их уверению, сказал, что в нем заключается несколько миллионов рублей. Очень может быть, что это и было так: известно, что откупщики привозили с собою на торги по винным откупам чужие залоги на большие суммы и к тому же до 1839 г. считали не серебряными, а ассигнационными рублями.

<В это же время> вышеназванные следователи вскоре по осмотре денежного ящика у сестры сделали в противность закона домашний обыск у Михаила Андреевича Кустаревского{770}, бывшего вторым свидетелем на духовном завещании покойного Викулина. Непонятно, что побудило их к этой мере; не помню, нашли ли при этом или прежде было представлено Кустаревским к следствию письмо покойного Викулина, в котором последний писал, что он узнал, что в семье его есть сахар медович, который готовится после его смерти наделать его жене больших неприятностей, и просил совета Кустаревского, как оградить ее от всяких неприятностей. Из содержания письма видно было, что покойный незадолго до смерти разгадал притворство своего сына Семена и явно в письме намекал на него.

Между тем завещание С. А. Викулина было переслано Московскою гражданскою палатою для допроса священника Петра Лосева{771}, духовника покойного, в Орловскую гражданскую палату, которая распорядилась вызовом священника Лосева в г. Орел. Викулины, склоняя священника Петра Лосева сделать фальшивое показание, не выпускали его из Елецкого уезда, несмотря на неоднократные предписания епархиального начальства, вызывавшие его в Орловскую гражданскую палату. Священник Петр Лосев отзывался тяжкою болезнью, а беспрестанно ездил к Викулиным, исполнял требы и бывал в Ельце.

В половине сентября сестра моя получила требование орловского гражданского губернатора прибыть к назначенному по Высочайшему повелению следствию в Елецкий уезд и была отпущена из Москвы по даче подписки, что она никуда, кроме Орловской губернии, не поедет. Я поехал с сестрой; с нами же поехали тетка наша П. А. Замятнина с мужем, бывшим тогда рязанским жандармским штаб-офицером и взявшим отпуск для того, чтобы помочь сестре в ее более чем горестном положении. В Ельце к нам присоединился Нарышкин. В одно время с нами, 22 сентября, приехал в Елец орловский гражданский губернатор с жандармским штаб-офицером Новицким и с другими следователями, а равно с заседателем Орловской гражданской палаты.