– Значит, у вас в Совете есть изменники.

Оказалось, что Государь, получив исчисление Совета по претензиям Вонлярлярского, показал его последнему, который, не принимая в соображение пословицы: «даровому коню в зубы не смотрят», предъявил Государю исчисление, простиравшееся до 900 слишком тысяч рублей с копейками, одним словом, ту сумму, которую первоначально исчислил Станевич. Языков заметил Клейнмихелю, что последнюю сумму знал твердо только Станевич; члены же Совета едва успели на нее обратить внимание, а потому передать ее Вонлярлярскому мог только Станевич; это замечание Языкова осталось без последствий.

Вместе с повелением о выдаче означенных денег, Государь прислал к Клейнмихелю Наследника, в день рождения Его Высочества, 17 апреля, для выражения сожаления, что он так долго не видит Клейнмихеля, и письмо, в котором называл его старым другом и взваливал причину размолвки между ними на подчиненных Клейнмихеля, опутавших его своими неправильными докладами. К письму была приложена записка для прочтения в совете Главного управления; вместе с тем Государь приказал оконченному по претензиям Вонлярлярского делу не давать более никаких последствий; {содержание означенной записки будет мною приведено ниже}. Клейнмихель рассказал все это Языкову и хвастался, что члены Совета и приглашенные в него лица по делу Вонлярлярского обязаны только Клейнмихелю тем, что отделались выговором, изложенным в означенной записке, а не подверглись более строгому взысканию. Из этого можно судить о нахальстве Клейнмихеля, бывшего главной причиной всей путаницы в этом деле. {Это мне напоминает другую личность, которую я подробно описал во II главе «Моих воспоминаний», П. Ф. Четверикова.} Претензии Вонлярлярского по устройству шоссе относились наиболее к тому времени, когда начальником Могилевского округа путей сообщения был Четвериков, переведенный впоследствии в Киев, а потому он неоднократно вызывался в Совет для объяснений при разборе претензий Вонлярлярского; но так как Четвериков никогда не торопился исполнением приказаний начальства, то он приехал в Петербург четыре месяца спустя после того, что он был требован, и когда дело Вонлярлярского было совершенно окончено. Встретясь со мною в Петербурге, он сказал мне:

– Видите, как хорошо, что я не приехал сейчас, как меня требовали, а то бы получил неприятный Высочайший выговор, какой получили все члены Совета и лица, приглашенные в него по делу Вонлярлярского.

Между тем, все дело могло возникнуть только от путаницы, с которой оно велось в бытность Четверикова начальником Могилевского округа путей сообщения.