По переезде моем в 1861 году в Петербург я не был у Е. М. Гурбандт, желая избавить и себя и жену от ее скучных посещений. Тетка моя H. А. Сосанопулос, выходившая из ее квартиры замуж, всегда ее посещала; через нее сохранялись наши отношения. В последние годы она бывала у нас и у моей сестры А. И. Викулиной, но очень редко, на несколько минут, и постоянно молчала. Я был у нее только один раз; она нанимала сырую, холодную и во всех отношениях неудобную и беспокойную комнатку на дворе дома в конце 9-й линии Васильевского острова, но по своей гордости не принимала ничьей помощи. В 1872 г. она писала к жене моей, что была больна холерой и истратила на болезнь все, что у нее было накоплено, а потому полагала просить пособия у Государя, чтобы было ее чем похоронить. Жена послала ей сколько-то денег, а я подал от ее имени прошение на Высочайшее Имя о пособии; ей выдали 107 рублей, несмотря на то, что по смерти мужа она в продолжение 20 лет ни о чем не просила. По получении этого пособия, она немедля отдала жене моей посланные ей последней деньги. Она желала быть помещенной в одно из благотворительных учреждений с платой за комнату и содержание, но, несмотря на мое ходатайство, оставалась с 1873 по 1875 г. третьей кандидаткой в доме призрения бедных{567} Императрицы Александры Федоровны.

В июне 1873 г., по соглашению с теткой моей H. А. Сосанопулос, она переехала к последней в подмосковную деревню с тем, что будет ей платить за свое содержание половину пенсии. Муж моей тетки был с нею очень резок. В конце 1875 г. открылась комната в упомянутом доме призрения, с платой 175 р. в год, и Е. М. Гурбандт заняла эту комнату. Ho у нее мало оставалось от пенсии, несмотря на получаемое от Военного министерства пособие. В конце 1880 г. я представил 3600 р. для учреждения в этом доме стипендиатки имени моей жены, и Е. М. Гурбандт назначена первой стипендиаткой, так что теперь она ничего не платит в доме призрения, содержанием в котором она постоянно довольна.

Двоюродный брат мой барон Александр Антонович Дельвиг, {о котором я неоднократно упоминал во II и других главах «Моих воспоминаний»}, давно оставил Павловский полк, в котором он служил. При продолжавшейся войне он почел обязанностью снова поступить в этот полк, и был зачислен, как и все определявшиеся из отставки, в резервный батальон, который стоял в Москве. Это нам доставило удовольствие видаться с ним почти ежедневно; по окончании войны он снова оставил военную службу.

Родная сестра его Мария Антоновна Родзевич{568}, {о которой я упоминал также во II главе «Моих воспоминаний»}, осталась вдовой, имея несколько детей, без средств к жизни. Она прислала ко мне своего сына^н, который в 17 лет едва знал грамоту. Несмотря на тесноту нашей квартиры, в особенности после приезда к нам Е. М. Гурбандт, он поместился у нас, и мы наняли ему учителей. В конце этого года он с грехом пополам выдержал экзамен в юнкера. Произведенный в офицеры, он женился на дочери какого-то калужского помещика, вышел в отставку и живет теперь в небольшом именьице, оставшемся после его отца. Я о нем имею мало сведений; знаю только, что он своей матери мало помогает; конечно, и у него должно быть мало средств к жизни.