²⁸ Об этом подробно: Б. П. Балуев. Либеральное народничество на рубеже ХIХ — ХХ веков. М., 1995; В. В. Зверев. Реформаторское народничество и проблема модернизации России. М., 1997; Г. Н. Мокшин. Русское легальное народничество 60–90-х годов ХIХ века. Очерки истории и историографии. Воронеж, 2005; Г. Н. Мокшин. Что такое «легальное народничество»? // Известия Саратовского университета. Саратов, 2011. Т. 11. Серия История. Международные отношения. Вып. 2. Ч. 1. Плеханов в своих ранних марксистских работах 1880-х гг. «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия» уже различал в народничестве «революционное» и «легальное» («мирное»). При этом исследователь справедливо замечал, что «вряд ли логично называть либеральное народничество легальным, одновременно противопоставляя его народничеству Чернышевского как революционному, ведь Чернышевский тоже проповедывал свои взгляды в легальной прессе. Но, к сожалению, и сейчас некоторые последователи вслед за Плехановым, оперируют этим термином» (Б. П. Балуев. Либеральное народничество на рубеже XIX–XX веков. С. 146–147). Впрочем, само употребление слова «легальный» в русском языке конца XIX века тесно сопровождалось противопоставлением его «нелегальному», «подпольному», а легальность понималась как не как приспособление к условиям легальности, а как публичное признание того, что прежде существовало исключительно в подполье. Например, К. Н. Леонтьев в письме к В. М. Эберману от 1 мая 1890 упоминал «легальных нигилистов» (Неизданные письма Константина Леонтьева / Публ. Д. Соловьёва // Звезда. СПб, 1993. № 3. С. 152).

²⁹ В эмиграции это авторское мифотворчество С. достигло особых высот: «В моё духовное и политическое развитие те историко-политические мысли И. С. Тургенева, которые были направлены против русского социально-политического мессианизма как в его консервативной, так и в его революционной редакции, вошли определяющим образом, как одно из самых важных „влияний“, породивших тот строй идей, первым выразителем которого я явился в русской исторической и философски обоснованной публицистике и который стал известен под внушающим неправильные ассоциации и возбуждающим недоразумения наименованием „легальный марксизм“…» (П. Б. Струве. И. С. Тургенев как политический мыслитель [1933] // П. Б. Струве. Дух и слово: Статьи о русской и западно-европейской литературе / [Сост. Н. А. Струве]. Париж, 1981. С. 212).

³⁰ Н. А. Цуриков. Мои встречи с о. Сергием Булгаковым (1908–1934) // Н. А. Цуриков. Прошлое / Сост. В. А. Цуриков. М., 2006. С. 346. Это мнение Булгакова действительно отражало некое коллективное убеждение и не было уникальным. В том же духе уже после смерти С. вспоминал о нём С. Л. Франк в письме к В. Б. Ельяшевичу от 4 марта 1944, также лично знавшему С., то есть не рискуя вызвать непонимание: «Он был гений (хотя я и сознаю, что было что-то в нём, что мешало ему приносить плоды, достойные его гения). Сколько бы он ни дал, — это всё же мало по сравнению с тем, что он был и имел» (Переписка С. Л. Франка с В. Б. Ельяшевичем и Ф. О. Ельяшевич (1922–1950) / Публ. Г. Аляева и Т. Резвых // Исследования по истории русской мысли. 12. Ежегодник за 2015 год. М., 2016. С. 126).