Как ко всякому занятию, за которое он брался, к пресс-конференциям Лобановский относился чрезвычайно серьёзно, готовился к ним, проверял на предварительных собеседниках некоторые формулировки и не скрывал, что намерен воспитывать журналистов, заставлять их думать, воспринимать идеи современного футбола и доносить их до публики. Может быть, в душе и сомневаясь в полезности просветительской миссии, тем не менее приходил в зал и часа по два беседовал с репортёрами, вдалбливая в них, собственно, всякий раз одно и то же.

Пресс-атташе «Динамо» Алексей Семененко сидел рядом с ним и краешком глаза видел заготовки Лобановского — исписанные страницы: с подчёркиваниями и выносами отдельных фраз на поля.

Когда накапливалась информация, которой он хотел поделиться с журналистами, говорил Семененко: «Что-то мы давно с прессой не общались». Выбирали день, час, и динамовский зал для пресс-конференций, рассчитанный на 150 мест, заполнялся до отказа. Послушать Лобановского приходили не только репортёры, но и тренеры, работники клуба.

Такие встречи Лобановский любил. К ним можно было основательно подготовиться, высказать всё, что на данный момент хотелось высказать, вести обстоятельный разговор, не поглядывая на часы. Не любил он моментальных, на скорую руку пресс-конференций сразу после матчей. У него не было под рукой необходимых для квалифицированного анализа и возможного обсуждения данных — распечаток игровой деятельности команды и каждого футболиста, а отделываться стандартными фразами он не умел и не хотел. Такие — по горячим следам — пресс-конференции его раздражали, и он старался по возможности посылать на них своих ассистентов.

Не меньше раздражали Лобановского поражавшие пустотой вопросы. От них он отмахивался, как от надоедливых мух. «Вы можете вспомнить, что вы сказали перед “Ньюкаслом” на установке? Главная ваша мысль?» — «Не могу. Каждый день приходится говорить. Не конспектирую». — «Ну а перед “Барселоной”? Всё ведь ещё свежо». — «Каждый день приходится говорить. Не только перед “Барселоной” и “Ньюкаслом”. Каждый день».

31 декабря 2000 года мы разговаривали с Лобановским, и он сказал мне, что его очень огорчила публикация в газете «Команда» интервью с ним за подписью Максим Максимов: «Он привёл на стадион какого-то человека, сказав, что тот в Москве пишет обо мне книгу. Пожалуйста, пусть пишет, но я говорить ничего не собираюсь». Какие-то вопросы они Лобановскому задали, на некоторые из них он ответил, но подчеркнул: это — не для публикации. И вдруг открывает 29 декабря «Команду» и с удивлением видит напечатанное интервью, в котором Максимов, помимо всего прочего, многое переврал, в частности — фразу Лобановского о тренерстве Блохина. «Очень высокий коэффициент недобросовестности, — сказал мне Лобановский. — С Линником же я почти три часа говорил, и он не позволил себе ничего подобного...»