Биографии и МемуарыЗамуж за императора. Дневники жены Александра IIIстр 272
Светлый фон
Была в церкви. Поступили плохие известия от бедняжки Ирины, она по-прежнему без сознания. К завтраку были Юсуповы. Они очень недовольны тем, что их сын и Ирина сегодня уезжают в Петербург. Я передаю с ними письмо для Софии! Пару слов я еще черкнула Элле. После этого поехала в Мисхор справиться о здоровье бедной больной. Видела Софи Ф[ерзен] и несчастного Долгорукого, они в полном отчаянии – надежды больше никакой! Какая трагическая и жуткая история: красивая молодая женщина и бед[ные] дети, которые все останутся теперь одни! Вернулась домой к чаю, затем в 6 часов Ирина с Феликсом отбыли под проливным дождем, который продолжался весь вечер. По телефону из Мисхора сообщили, что Ирина скончалась. Не прошло и часа, как я была там. Ольга с мужем и Никита обедали у меня, играли в домино.

 

29 мая. Понедельник.

29 мая. Понедельник.

Хмуро и холодно. Могла думать только о наших несчастных в Мисхоре, куда мы после завтрака в 2 часа отправились на панихиду. Приехали, к счастью, так рано, что застали там только членов семьи. Сердце разрывалось при виде отчаяния, в каком находились бедные дети, муж и мать. Прибывшая прямо из Петербурга несчастная Лоло Дол[горукая] даже не знала, что она [Ирина] больна. Вся комната была заполнена людьми, среди которых я увидела Марию Барятинскую, Бетси, гр[афиню] Нирод и еще множество других лиц. У меня возникло довольно странное ощущение, когда я увидела сразу так много людей, – столь долгое время мы провели в уединении. Ирина Долг[орукова], красивая и умиротворенная, лежала на постели, которая была чудесно убрана цветами ее несчастными детьми. Грустно! Она, такая молодая, в расцвете своего счастья, внезапно покинула навсегда мужа, детей, мать и всех, кто ее любил. Я не могу обвинять ее, но какая это трагедия для семьи покойной! Когда мы возвращались домой, начался дождь, и я больше никуда не выходила. Вечер прошел как обычно.

Хмуро и холодно. Могла думать только о наших несчастных в Мисхоре, куда мы после завтрака в 2 часа отправились на панихиду. Приехали, к счастью, так рано, что застали там только членов семьи. Сердце разрывалось при виде отчаяния, в каком находились бедные дети, муж и мать. Прибывшая прямо из Петербурга несчастная Лоло Дол[горукая] даже не знала, что она [Ирина] больна. Вся комната была заполнена людьми, среди которых я увидела Марию Барятинскую, Бетси, гр[афиню] Нирод и еще множество других лиц. У меня возникло довольно странное ощущение, когда я увидела сразу так много людей, – столь долгое время мы провели в уединении. Ирина Долг[орукова], красивая и умиротворенная, лежала на постели, которая была чудесно убрана цветами ее несчастными детьми. Грустно! Она, такая молодая, в расцвете своего счастья, внезапно покинула навсегда мужа, детей, мать и всех, кто ее любил. Я не могу обвинять ее, но какая это трагедия для семьи покойной! Когда мы возвращались домой, начался дождь, и я больше никуда не выходила. Вечер прошел как обычно.