8 ноября. Среда.

Из Петербурга прибыл Долгоруков, но ему не разрешили приехать к нам. Сегодня завтракали втроем – Ксения, я и Шервашидзе. Он был очень весел, находился в хорошем расположении духа. К чаю пришли Ксения, С[андро] и все дети, которые расположились на полу и раскладывали пасьянс.

9 ноября. Четверг.

Утро прошло, как всегда, затем появились Апрак[сина] с Шервашидзе и рассердили меня, заявив, будто надеются, что скоро сюда придут немцы, чтобы навести здесь порядок. Всячески превознося к[айзера] Вильгельма, они в конце концов вывели меня из себя, что очень плохо для моего слабого сердца. Ко всему прочему, скрыли от меня прибытие Долгорукова, почему – не ведаю. О делах Миши говорят, что двое большевиков увезли его из Гатчины в Петербург, где он вместе с семьей живет у к[нязя] Путятина, но при этом не арестован. Жаль несчастных юнкеров, выступивших за правое дело и претерпевших такие мучения. Вдоволь поиздевавшись над ними, их потом убивали и топили в реке! Какой ужас, как это все возмутительно!

10 ноября. Пятница.

В Ялте снова начались беспорядки, и комиссар не разрешил Никите выехать в город к зубному врачу. Правда, Долгорукову позволили прибыть в Ай-Тодор. Мы долго беседовали с ним у меня, он рассказывал обо всем, что видел и пережил в Петербурге, – все это весьма интересно, но страшно печально. В Петербурге он виделся с моим Мишей. Я же никаких известий от своих не имею и нахожусь из-за этого в полном отчаянии! К обеду, как всегда, были кое-кто из внуков, затем – вечером – Шервашидзе.