29 июля. Воскресенье.
29 июля. Воскресенье.
Страшно жарко, но ветрено. Была в церкви. Церковка маленькая, симпатичная, но она навевает на меня грустные мысли. Господи, внемли же моим молитвам за моего несчастного любимого Ники, за его семью и за Мишу, о котором я не знаю вообще ничего. Даже где он находится, неизвестно! Ужас! Все ай-тодорцы были к завт[раку]. Ксения ненадолго осталась, читала мне письмо Толстой и заметку в газете об отъезде Ни[ки] из Т[обольска]. На воздух совсем не выходила. К чаю была Лоло, затем – Варавка и Малама. Обедала и играла в безик с Вяземским.
Страшно жарко, но ветрено. Была в церкви. Церковка маленькая, симпатичная, но она навевает на меня грустные мысли. Господи, внемли же моим молитвам за моего несчастного любимого Ники, за его семью и за Мишу, о котором я не знаю вообще ничего. Даже где он находится, неизвестно! Ужас! Все ай-тодорцы были к завт[раку]. Ксения ненадолго осталась, читала мне письмо Толстой и заметку в газете об отъезде Ни[ки] из Т[обольска]. На воздух совсем не выходила. К чаю была Лоло, затем – Варавка и Малама. Обедала и играла в безик с Вяземским.
30 июля. Понедельник.
30 июля. Понедельник.
Ксения приехала с Василием, рассказывала о другой статье в той же газете, где некий Д. описывает, как он с несколькими помощниками освободил моего Н[ики] и всю семью и препроводил их в безопасное место. Неужели это правда? Как мне хочется верить, что так оно и есть! Сегодня бед[няжке] маленькому Алексису исполняется 14 лет. Боже, спаси и сохрани его и даруй ему более светлые дни! К завт[раку] была одна Ольга. Он [Куликовский] отправился в Гурзуф. Зина поправилась. После чая недолго побыла у Ксении. Сегодня немножко посвежело. Вечер прошел как обычно.
Ксения приехала с Василием, рассказывала о другой статье в той же газете, где некий Д. описывает, как он с несколькими помощниками освободил моего Н[ики] и всю семью и препроводил их в безопасное место. Неужели это правда? Как мне хочется верить, что так оно и есть! Сегодня бед[няжке] маленькому Алексису исполняется 14 лет. Боже, спаси и сохрани его и даруй ему более светлые дни! К завт[раку] была одна Ольга. Он [Куликовский] отправился в Гурзуф. Зина поправилась. После чая недолго побыла у Ксении. Сегодня немножко посвежело. Вечер прошел как обычно.
31 июля. Вторник.
31 июля. Вторник.
Все утро Ксения и Сандро ждали у меня прибытия Долг[орукова], но напрасно. Он приехал только в 12 часов на автомобиле из Симферополя, весьма воодушевленный своим пребыванием в Одессе и Киеве, особенно в Од[ессе], которую он находит ни с чем не сравнимой. К завтраку была также Апрак[сина], осталась на чай. По его [Долгорукова] словам, в Киеве все переменилось, причем самым печальным образом. Множество знакомых оказались на стороне Скоропадского[129], у которого сильная охрана, но плохое окружение. Все это просто театр и маскарад, срежиссированные германцами. Невообразимо! Я, правда, не сомневаюсь в его намерении спасти то, что еще осталось. После чая мы с Апрак[синой] и Зиной поехали в Ай-Тодор, но, не застав никого дома, отправились к Кате Кл[ейнмихель], чтобы поздравить Веру с днем рождения. Встретили там Софию Евреинову, которая после 6 недель отсутствия вернулась сегодня утром из Киева вместе с Шателеном. Выглядит она очень неплохо и бодро. Домой возвратились в 7 ½ вечера. Обедали втроем.