Биографии и МемуарыЗамуж за императора. Дневники жены Александра IIIстр 403
Светлый фон
На завтраке, как обычно, были Ольга с мужем и Соня. После прогулки в экипаже отправились к Ольге пешком, потом я писала. В 2 часа дня пришла Мария Эттер – завтра она уезжает. Мы проговорили до трех, после чего я отвезла ее и Соню домой в своем экипаже. Встретилась с бед[няжкой] гр[афиней] Толстой в первый раз после смерти ее сына – какой же это ужас и какая беда! Хотя она выглядит так же прекрасно, но, однако, все же сильно изменилась. Я ненадолго заезжала к Кате, откуда отправилась пить чай с Соней и ее мужем, который тоже хворал, но теперь поправился. По возвращении домой закончила все 5 писем, Мария Эт[тер] возьмет их с собой в Копен[гаген]. Обедали вчетвером.

 

16 октября. Вторник.

16 октября. Вторник.

В 9 ½ была Ольга, я снова сказала, что нахожусь в отчаянии из-за того, что она меня покидает. Она это все прекрасно понимает, но, разумеется, принимает его [Куликовского] сторону – о чем тут тогда спорить. Потом мы втроем вышли в сад, поскольку он хотел поговорить о Долг[оруковом] и Вяземском, мы сели возле маленького дома, где на солнце было ужасно жарко, тогда мы пошли к ним домой, и я снова постаралась дать ему понять, что они вполне могли бы повременить, тем более что сейчас не лучший момент для отъезда. Он промолчал, и я увидела, что уже больше ничего сделать нельзя. Как же я разочарована в нем, ведь он полагает себя настолько значительным и считает, что ему дозволено вести себя так своенравно и эгоистично и тем самым причинить мне страшное горе. Они были к завт[раку], на котором также присутствовали Соня, Лазарев и мы четверо. Затем я отвезла Соню домой и ненадолго заехала к бед[няжке] Кате Кл[ейнмихель], столь огорченной отъездом дочери. К обеду была Ксения, весь вечер грохотал гром, сверкали молнии, и в конце концов начался проливной дождь.

В 9 ½ была Ольга, я снова сказала, что нахожусь в отчаянии из-за того, что она меня покидает. Она это все прекрасно понимает, но, разумеется, принимает его [Куликовского] сторону – о чем тут тогда спорить. Потом мы втроем вышли в сад, поскольку он хотел поговорить о Долг[оруковом] и Вяземском, мы сели возле маленького дома, где на солнце было ужасно жарко, тогда мы пошли к ним домой, и я снова постаралась дать ему понять, что они вполне могли бы повременить, тем более что сейчас не лучший момент для отъезда. Он промолчал, и я увидела, что уже больше ничего сделать нельзя. Как же я разочарована в нем, ведь он полагает себя настолько значительным и считает, что ему дозволено вести себя так своенравно и эгоистично и тем самым причинить мне страшное горе. Они были к завт[раку], на котором также присутствовали Соня, Лазарев и мы четверо. Затем я отвезла Соню домой и ненадолго заехала к бед[няжке] Кате Кл[ейнмихель], столь огорченной отъездом дочери. К обеду была Ксения, весь вечер грохотал гром, сверкали молнии, и в конце концов начался проливной дождь.