30 октября. Вторник.

Ветер с таким невыносимым грохотом бил в мое окно, что я не смогла заснуть. Пришла Ксения, и мы вместе с нею отправились к Вяземскому, которому лучше. Затем навестили Ольгу, Тихон очень мил. Утром было всего лишь 3 гр[адуса], потом потеплело, правда, дует холодный противный ветер. Пароход на Одессу не ушел. Ксения осталась на завт[рак], на котором были пятеро ее сыновей. Феод[ор] и Ольга с К[укушкиным] отсутствовали. Навестила Апрак[сину], у нее простуда, но теперь ей лучше. Маруся находилась в Севастополе. Домой я вернулась к чаю. Читала. К обеду была одна Зина. С сегодняшнего дня перемирие на неимоверно тяжелых для нем[цев] условиях.

31 октября. Среда.

Наконец-то спала хорошо, поднялась рано. С утра было 3 гр[адуса], ветер утих, ярко светит солнце. Были дочери, затем мы с Ксенией навестили Вяземского, а потом – милашку Тихона. Позвонил немецкий оф[ицер] Бартольд и сообщил, что они получили приказ уйти из Крыма и, стало быть, оставляют нас на произвол судьбы до прихода союзников. К завт[раку] была Варенька, какая она милая и симпатичная. В 3-м часу дня я отправилась в Дюльбер, где ничего не знали об уходе германцев. Немного погодя туда же прибыл Сандро, чтобы поговорить на эту тему. Николаша решительно отказался делать хоть что-нибудь, и я с ним согласна. Сандро поехал со мною домой, пил чай. Мне показалось, он хочет еще что-то сказать. Он попросил меня телегр[афировать] Аликс и поставить их в известность о том, что мы на некоторое время оказываемся в таком же положении, что и в прошлом году. Я передала ему текст. К обеду были Долг[оруков] и Зина. В комнате жуткий холод.