Пока мы шли на посадку в Гатове, истребители сопровождения улетели атаковать наземные цели южнее Потсдама. Аэродром был почти пустынным. Только готовился к вылету генерал Кристиан, как сотрудник Йодля входивший в ближайшее окружение Гитлера. Мы обменялись несколькими банальными фразами, а затем я и Позер залезли в «шторьхи», чувствуя себя искателями приключений, так как вполне могли поехать дальше на автомобиле — по той же дороге, по которой я ехал с Гитлером в канун его пятидесятого дня рождения. К изумлению нескольких водителей, оказавшихся на широком проспекте, мы приземлились прямо у Бранденбургских ворот, где остановили армейскую машину и на ней доехали до рейхсканцелярии. Был уже поздний вечер — путь в 160 километров от Вильснака до Берлина занял десять часов.

Я совершенно не представлял, чего ждать от встречи с Гитлером. Он легко поддавался переменам настроения, и я понятия не имел, изменилось ли его отношение ко мне за последние два дня. Но в некотором смысле мне это было теперь все равно. Разумеется, я надеялся на лучшее, но принимал во внимание и худший исход.

Канцелярию, построенную мной семь лет назад, уже обстреливала тяжелая советская артиллерия, однако прямые попадания были относительно редкими и ущерб причиняли меньший, чем бомбы, сбрасываемые американцами в последние недели во время дневных авианалетов. Во многих местах крыша обрушилась. Я перелез через груду обгоревших балок и вошел в гостиную, где несколько лет назад томительно тянулись наши вечера, а еще раньше Бисмарк давал официальные приемы. Теперь же здесь в небольшой компании адъютант Гитлера Шауб хлестал коньяк. Кое-кого из присутствующих я знал. Несмотря на мой телефонный звонок, они уже не чаяли меня увидеть и очень удивились. Радушное приветствие Шауба меня успокоило. Ничто не указывало на то, что в Ставку просочились сведения о моей гамбургской радиозаписи. Затем Шауб отправился доложить о моем прибытии. Я же тем временем попросил подполковника фон Позера через коммутатор рейхсканцелярии найти Люшена и попросить его приехать сюда.

Вернулся адъютант Гитлера и сообщил: «Фюрер готов вас принять». Как часто за прошедшие двенадцать лет я слышал эти слова! Однако, спускаясь по ведущей в бункер лестнице, я думал не об этом, а размышлял, удастся ли мне подняться на эти пятьдесят ступенек целым и невредимым. Первым, кого я увидел в бункере, был Борман. Он приветствовал меня с такой неожиданной вежливостью, что я почувствовал себя более уверенно, ибо выражение лиц Бормана и Шауба всегда безошибочно предсказывало настроение Гитлера. Борман обратился ко мне почтительно, даже несколько застенчиво: «Когда вы будете беседовать с фюрером… он наверняка заговорит о том, остаемся ли мы в Берлине или летим в Берхтесгаден. Давно пора руководить войсками из Южной Германии… Еще несколько часов, и покинуть Берлин не удастся… Вы постараетесь убедить его, не так ли?»