Даже если Салтыков в 1861 году апрельский номер «Отечественных записок» только пролистывал, взять его в руки он мог, ибо в мартовском номере окончательно поменявший медицину на литературу Константин Леонтьев выступил с большой статьёй о рассказах Марко Вовчок, где нашлось место и оценке Щедрина: он причислен, наряду с Тургеневым и Писемским, к «самым лучшим из наших авторов, писавших о народе, говоривших от лица его».

А почему бы Салтыкову и в апрельском номере не поискать «продолжения банкета»? И оно ведь там есть: если Леонтьев открыл у Щедрина «чувство», «полет и взмах, смелость и летучесть в самом многословии», то Лесков не более и не менее как действительно продолжил возвышение автора – нашёл у Н. Щедрина эпиграф для своего очерка[13], то есть писателя начали растаскивать на цитаты. Причём взята она не из «Губернских очерков», а из «сатиры в прозе» «Скрежет зубовный», напечатанной в январском номере «Современника» за 1860 год.

То, что это творение Щедрина привлекло Лескова, неудивительно и особых пояснений не требует. Появление этого рассказа можно считать литературным событием, и даже власти оценили его благосклонно. Министр народного просвещения, реформатор Евграф Петрович Ковалевский докладывал императору: «Рассказать содержание этой статьи Щедрина невозможно: это есть сатира на многие стороны нашей общественной жизни, а более всего на страсть красоваться и ораторствовать, злоупотребляя громкими словами, которыми нередко прикрываются весьма непохвальные стремления. Чертя ряд карикатур, автор обнаруживает много фантазии и остроумия».

Лесков нашёл здесь необходимые ему фразы, ставшие первым эпиграфом: «Урожай у нас – Божья милость, неурожай – так, видно, Богу угодно. Цены на хмель высоки – стало быть, такие купцы дают; цены низки – тоже купцы дают».

«Вред откупов» – одна из тем «Скрежета зубовного», но здесь на место убедительности въедливой аналитики (как у Лескова) поставлена непреложность художественных образов. Салтыков выводит к читателю «его сивушество князя Полугарова, всех кабаков, выставок и штофных лавочек всерадостного обладателя и повелителя», произносящего страстный монолог в защиту откупной системы, причём так, что доказывает её полную исчерпанность.

Но хочется думать, что, читая «Скрежет зубовный», Лесков воодушевлялся и раскрепощался не только как публицист-экономист, но и как писатель, прославленный впоследствии за мастерство в сказовой форме. Ибо в хитро оркестрованном «Скрежете» уже явственно слышно согласное разноголосье щедринского стиля, которое через несколько лет обеспечит неповторимость обличья «Истории одного города», а затем и других шедевров Салтыкова.