ГОРАЛИК Есть ли ощущение близких вам сегодня авторов?

ХЕРСОНСКИЙ Мне совершенно ясно, что исключительную роль для меня как для автора сыграл Иосиф Бродский. В какой-то момент, скажем, я очень глубоко прочувствовал его стихи (кстати, это было не сразу, мне его ранние стихи не понравились, просто показались чем-то общим). Конечно, я пел, как и все, песню про пилигримов, ну а позже из Питера мой друг привез буквально «из первых рук» машинопись «Остановки в пустыне», и это уже было что-то совершенно другое. И я хочу сказать откровенно: в поэзию Бродского очень нелегко войти и из нее нелегко выйти. Получилось ли это у меня или нет, я не знаю. Кто-то говорит, что я вышел из этого леса полностью, например Костюков. А одна из моих ЖЖ-френдов написала, что я продолжаю писать стихи Бродского после его смерти. На что я ей сказал, что пусть она воспринимает меня как медиума. В конце концов, это тоже очень интересно. У меня есть в «Китайском цикле» стихотворение о философе, который после смерти учителя начал писать его почерком и говорить его словами. «О подобном рабстве я никогда не думал», – он говорит, и конец там такой: «А ты все толкуешь, что непочтительны дети, погоди, мы умрем, когда они подчинятся». Так что в конечном итоге это известный психологический феномен, он называется отсроченным послушанием. Но мне самому все-таки кажется, что тематика и структура моих стихов иная – уж касательно тематики я уверен. Она в большей степени сюрреалистична. А вот говорить об интонации мне труднее. В последние годы, мне кажется, я ухожу все дальше и дальше от поэтики Бродского. Парадокс, но обвинения в бродскизме, которых я не слышал в молодые годы, сегодня, с легкой руки двух-трех критиков, стали расхожим штампом, и никакие аргументы этот стереотип не сломают. Я как-то написал по этому поводу эссе «Не быть как Бродский», которое было переведено на несколько языков. Так что и в несправедливой критике есть некоторый смысл.

ГОРАЛИК А из круга сегодняшнего?

ХЕРСОНСКИЙ У меня есть много любимых мною поэтов, но сказать, что я испытываю их влияние…

ГОРАЛИК Не влияние, а близких?

ХЕРСОНСКИЙ Многие критики писали, что я близок к поэтам группы «Московское время». Наверное, они не ошиблись. Сегодня Алексей Цветков, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский, Владимир Гандельсман, Михаил Айзенберг не только мои любимые поэты, но и друзья. Мы иногда шутим: «Московское время» с одесским акцентом. Кроме того, мне всегда были интересны концептуалисты: Рубинштейн, Парщиков, Пригов – особенно ранний, но опять-таки это не в сфере влияния, а в сфере интересов моих как читателя. А я думаю, если ты чем-то интересуешься, какая-то близость все-таки есть. Например, ерничанье, которое мы часто встречаем у Пригова, очень близко к той моей части, которая участвовала в одесских КВНах и капустниках.