Герольд Чандос избегал опасных подробностей и тем более преувеличений, но в целом соглашался с Фруассаром относительно реакции Эдуарда Вудстокского на вызов в Париж:

Эдуард Вудстокский отлично понял, что столь беспардонный вызов на суд в Париж означал фактическое объявление войны. Кроме того, ему было нанесено рассчитанное оскорбление. Принц не стал сдерживать свой гнев, и обоих гонцов, доставивших в Ангулем послание Шарля V, схватили в Пенн-д’Ажене, когда они возвращались в Тулузу. Гонцы были брошены в тюрьму, и дальнейшая их судьба неизвестна. Скорее всего, несчастных казнили без лишней огласки.

Эдуард Вудстокский не стал состязаться в искусстве составления оскорбительных писем с королём Шарлем V, а обратил свои эпистолярные молнии против изменников, свивших гнездо в Аквитании. Активнее всего против него работали агенты герцога Анжуйского и графа д’Арманьяка в Руэрге, поэтому принц направил послание-инвективу в Мийо, один из региональных центров провинции, а также и в другие крупные города княжества:

«От принца Аквитанского и Уэльского прелатам, баронам и общинам его княжества:

Дорогие и верные, до нас дошла весть, что граф д’Арманьяк идёт против своей верности, клятвы и вассального оммажа, каковые он принёс нашему господину и почтенному отцу, а также нам. Он поклялся на Святом Евангелии быть верным и лояльным нам и определённо никому другому, за исключением разве власти и юрисдикции, исходящей от упомянутого нашего господина и отца. И также, после принесения им оммажа, мы поручили ему начальство над нашим войском. А затем по нашему взаимному согласию упомянутый граф поклялся на Святом Евангелии, что будет нам хорошим и верным советником, что будет участвовать в нашем тайном совете, верно и преданно служа нам во всех наших делах и исполняя всё, что хорошему и верному советнику делать для своего господина надлежит.

Однако под тем предлогом, что мы или наши слуги наносили и наносим ему некие обиды, он воспылал злобой и применяет свою власть, чтобы смущать и притеснять подданных нашего вышеупомянутого господина и отца, и земли нашего вышеуказанного княжества Аквитания. И делает он это по своей недоброй воле, а не по какой-то справедливой причине, ибо, говоря по правде, мы не наносили ему никаких обид, а напротив, всегда помогали в его делах, не говоря уж об освобождении его персоны, когда он пребывал в тюрьме нашего друга и его кузена графа де Фуа. И мы твёрдо верим, что его поведение никак не согласуется с нашим содействием и помощью.

И вот, чтобы вернее осуществить свои намерения, он призвал нас к французскому двору, восстав против веры и верности, которые он обещал и в которых клялся, как это известно. Тем не менее, для исполнения своих злых намерений он пытается собрать вокруг себя и сплотить всех, кого только возможно, чтобы между нами возникли споры и раздоры. А мир, который был заключён между нашим вышеупомянутым господином и отцом, нами и королевским домом Франции — расстроить, нарушить и начать войну. Этим он нанесёт больше вреда, чем сделал добра за всю свою жизнь, да не попустит этого Господь.