Итак, закончив названный образ, я тотчас же получил заказ на остальную часть трансепта, а именно на истории и на все то, что снизу доверху надлежало написать фреской, с тем чтобы я сделал это в ближайшее же лето, так как зимой было бы почти что невозможно писать фреской на этих альпийских высотах в окружении гор.

Пока что, вернувшись в Ареццо, я закончил образ для церкви Сан Рокко, написав на нем Богоматерь, шесть святых и Бога Отца, держащего в руках стрелы, которые изображают чуму и которые он ниспосылает на землю, в то время как св. Рох и другие святые молят его за народ. На стене – много фигур, написанных фреской, которые вместе с образом не хуже и не лучше того, что они есть на самом деле.

После этого брат Бартоломео Грациани, августинский монах монастыря в Монте Сан Совино, вызвал меня в Валь ди Капрезе, где заказал мне для главного алтаря церкви Сант Агостино этого монастыря большой образ маслом на дереве. Договорившись с ним, я отправился во Флоренцию повидать мессера Оттавиано. Пробыв там несколько дней, я с большим трудом добился того, чтобы не вернуться на службу при дворе, как тому этого хотелось. Все же я вышел победителем, приведя веские доводы, и решил, прежде чем за что-нибудь браться, поехать в Рим. Однако мне это не удалось, прежде чем я не написал для названного мессера Оттавиано копию с той картины, на которой Рафаэль Урбинский изобразил папу Льва, кардинала Джулио деи Медичи и кардинала де’Росси, так как герцог требовал оригинал, находившийся в то время у названного мессера Оттавиано. Эта копия, мною сделанная, находится ныне в доме наследников этого синьора, который, когда я уезжал в Рим, вручил мне вексель на сто скудо на имя Джовамбаттисты Пуччини, обязанного мне их выплатить при первом моем требовании, и сказал мне: «Пользуйся ими, чтобы обеспечить себе возможность учиться, а при случае сможешь их вернуть по желанию либо своими работами, либо наличными».

XI. Итак, приехав в Рим в феврале 1538 года, я провел там весь июнь, занимаясь совместно с моим подмастерьем Джовамбаттистой Кунджи из Борго рисованием всего того, что я не успел зарисовать за время моих прошлых приездов в Рим, в частности того, что было зарыто под землей в гротах. Из архитектуры или скульптуры я не оставил ничего, что я не зарисовал бы и не обмерил. Настолько, что я поистине могу утверждать, что рисунков за этот промежуток времени я сделал более трехсот, от которых впоследствии в течение долгих лет я получал и радость и пользу, пересматривая их и освежая в себе память о всех вещах, виденных мною в Риме.