Христианство показывает свое языческое происхождение даже в иконографии, когда Христа изображают распятым на кресте, а святых – пронзенными стрелами или выпотрошенными. Все это родилось из примитивных побуждений. Джеффри Дамер вырос, глядя на эти изображения, которые считались символом высочайшего блага и, тем не менее, были связаны с опасной двойственностью, поскольку на них накладывалась присущая лютеранству строгость. Ожидалось, что он впитает христианскую веру, но в то же время будет отрицать ее языческие проявления, которые лишают эту религию света и истории. Большинство чистокровных итальянцев и испанцев не испытывает затруднений с вопиющим насилием и сексуализацией христианских образов, поскольку они принимают языческие элементы их церкви. Эти народы являются частью природы, они близки к Земле и ее истокам и прочно связаны со своими далекими жестокими первобытными предками. Они представляют собой преемственность, а их Церковь эту преемственность провозглашает. Однако лютеране, жители холодного севера, не склонны просто относиться к подобным вещам, их оскорбляют постоянные проявления язычества у католиков, и такие проявления дионисийской природы они осуждают. Языческим устремлениям Джеффри Дамера препятствовали его собственные противоречия, двойственное понимание религии; возможно, ему пришлось придумать свою веру, чтобы в этом разобраться.

То, что может случиться с таким человеком, как Дамер, объясняется странным феноменом, который называется «психоз виндиго», который распространен среди некоторых племен североамериканских индейцев, особенно в Канаде. Его главная характеристика – навязчивое желание есть человеческое мясо.

Данное явление имеет религиозное происхождение. Индейцы верят в гигантского прожорливого монстра с ледяным сердцем, которого зовут Виндиго. Он ужасен, ненасытен и вездесущ. Если человек станет одержим духом виндиго, он будет вынужден убить и съесть своих собратьев, а поскольку существует суровое племенное табу на каннибализм, одержимый человек обречен на то, чтобы стать врагом себе подобным, подвергнуться остракизму и презрению. Нет ничего страшнее того, чем попасть в плен духа виндиго. Дети племени оджибва играли в игру, в которой один из них притворялся виндиго, а другие с криками бросались в укрытие; если бы он поймал ребенка, то притворился бы, что хочет его съесть. Здесь ясно проглядывает аналогия с нашей игрой в «призраков», а также наследие феномена демонической одержимости. Часто идущая вместе с ним вера в идею о «духовном помощнике», способном защитить человека от невзгод, напоминает древнегреческое представление о «демоне» – покровителе и наставнике.