Петр был мужчина очень высокого роста, весьма строен, довольно худощав; лицо имел круглое, большой лоб, красивые брови, нос довольно короткий, но не слишком, и на конце кругловатый; губы толстоватые; цвет лица красноватый и смуглый; прекрасные черные глаза, большие, живые, проницательные и хорошо очерченные, взор величественный и приятный, когда он остерегался, в противном случае – строгий и суровый, сопровождавшийся конвульсивным движением, которое искажало его глаза и всю физиономию и придавало ей грозный вид. Это повторялось, впрочем, не часто; притом блуждающий и страшный взгляд царя продолжался лишь на одно мгновение: он тотчас оправлялся. Вся его наружность обличала в нем ум, глубокомыслие, величие и не лишена была грации. Он носил полотняный галстук; круглый темнорусый парик, без пудры, не достававший до плеч; верхнее платье черное, в обтяжку, гладкое, с золотыми пуговицами; жилет, штаны, чулки; но не носил ни перчаток, ни нарукавников; на груди поверх платья была орденская звезда8, а под платьем лента. Платье было часто совсем расстегнуто: дома шляпа всегда на столе, но никогда на голове, даже на улице. При всей этой простоте, иногда в дурной карете и почти без провожатых, нельзя было не узнать его по величественному виду, который был ему врожден.
Сколько он пил и ел за обедом и ужином, непостижимо, не считая того, что выпивал он в течение дня пива, лимонада и других прохладительных; его свита еще больше. Бутылку или две пива, столько же, а иногда и больше, крепкого южного вина, а после кушанья пинту или полпинты наливок – так было почти за каждым обедом. Свита за его столом пила и ела еще больше, и в 11 часов утра точно так же, как в 8 вечера. Трудно сказать, когда мера была меньше. У царя был домовый священник, который также обедал за его столом: он ел и пил много. Царь любил его. Князь Куракин всякий день являлся в отель Ледигьер, но жил отдельно.
Царь понимал хорошо по-французски и, я думаю, мог бы говорить на этом языке, если бы захотел; но для большей важности он имел переводчика; по-латыни же и на других языках он говорил очень хорошо. В одной из его зал находилась королевская стража, но он почти никогда не приказывал ей сопровождать себя. При всем своем любопытстве он никак не хотел выехать из отеля и обнаружить признака жизни, покуда не посетил его король. На другой день по прибытии царя, в субботу утром, сделал ему визит регент. Монарх вышел из кабинета, сделал к регенту несколько шагов и обнял его с важным видом превосходства, показал на дверь своего кабинета и, оборотясь, тотчас вошел туда без всякого приветствия. Регент последовал за ним; позади его вошел князь Куракин, который должен был служить переводчиком. Там было два кресла, одно против другого; царь сел на кресло с высокою спинкой, а регент занял другое. Разговор продолжался около часа, но о делах – ни слова. Затем царь вышел из кабинета, а за ним и регент; после низкого поклона, на который царь ответил посредственно, он оставил его на том самом месте, где встретил.