1725. Очень скоро после праздника ев. Крещения 1725 года император почувствовал припадки болезни, окончившейся его смертью. Все были очень далеки от мысли считать ее смертельною, но заблуждение это не продолжалось и восьми дней. Тогда он приобщился Св. Тайн по обряду, предписываемому для больных греческою церковью. Вскоре от жгучей боли крики и стоны его раздались по всему дворцу, и он не был уже в состоянии думать с полным сознанием о распоряжениях, которых требовала его близкая кончина. Страшный жар держал его почти в постоянном бреду. Наконец в одну из тех минут, когда смерть, перед окончательным ударом, дает обыкновенно вздохнуть несколько своей жертве, император пришел в себя и выразил желание писать; но его отяжелевшая рука чертила буквы, которых невозможно было разобрать, и после его смерти из написанного им удалось прочесть только первые слова: «Отдайте все…» («Rendez tout а…»). Он сам заметил, что пишет неясно, и потому закричал, чтоб позвали к нему принцессу Анну, которой хотел диктовать. За ней бегут, она спешит идти, но когда является к его постели, он лишился уже языка и сознания, которые более к нему не возвращались. В этом состоянии он прожил, однако ж, еще 36 часов⁹. <…>

Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721 по 1725 год [Ф.-В. Берхгольц]

Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721 по 1725 год

[Ф.-В. Берхгольц]

Фридрих Вильгельм фон Берхгольц (1699–1765) появился в России в том же своего рода «великом посольстве», что и его шеф граф Бассевич.

В отличие от Бассевича, молодой Берхгольц – ему был в это время 21 год – провел в России детство и отрочество. Его отец Вильгельм Берхгольц был генералом русской службы при Петре Первом. Генерал явился сквозным персонажем «Записок бригадира Моро де Бразе», переведенных А. С. Пушкиным в 1835 году и опубликованных уже после его смерти П. А. Плетнёвым в № 6 «Современника» в 1837 году. Судя по этим запискам, генерал Берхгольц («Беркгольц» в написании Пушкина) сыграл немалую роль в тяжелейшем Прутском походе Петра в 1711 году. После завершения кампании генерал был уволен с «абшидом», то есть вполне почетно.