— С глубоким отвращением отказываюсь от предложений загрантурне. Не играю здесь перед зажравшимися буржуями — не хочу этого делать ни в Германии, ни во Франции, ни в Америке. «Там» я разве что выступил бы где-нибудь в подвале, перед радикальной молодёжью. Я хочу играть для революционного народа. Я испытал кайф, посетив в апреле съезд «Трудовой России». Пришёл, ожидая традиционного скучноватого мероприятия… А почувствовал себя в родной среде, как на классном концерте! Зал кипел, люди вскакивали с мест, махали красными знамёнами, всё дышало жизнью, борьбой, появление Анпилова в зале вызвало настоящую бурю. Буржуйская пресса называет анпиловцев, как и моих фанатов, «сумасшедшими», «маргиналами», «отбросами». Но именно эти «маргиналы», безумцы и способны творить великую революцию, а не мордастые респектабельные «коммунисты»!

Бумбараш-017, № 4, июнь-июль 1994 года

После серии громких политических заявлений, сделанных Летовым, последовала вполне предсказуемая реакция демократической общественности: осуждение его взглядов и его деятельности, и негласный бойкот в крупных СМИ, которые отныне упоминали Летова и ГО исключительно в отрицательном ключе как явление маргинальное и в приличном обществе неуместное. А интервью и доброжелательные публикации о ГО выходили теперь по большей части в оппозиционной прессе.

После серии громких политических заявлений, сделанных Летовым, последовала вполне предсказуемая реакция демократической общественности: осуждение его взглядов и его деятельности, и негласный бойкот в крупных СМИ, которые отныне упоминали Летова и ГО исключительно в отрицательном ключе как явление маргинальное и в приличном обществе неуместное. А интервью и доброжелательные публикации о ГО выходили теперь по большей части в оппозиционной прессе.

Егор Летов: Это знает моя свобода

Егор Летов:

Это знает моя свобода

— Как ты расцениваешь политическую ситуацию, сложившуюся на данный момент в нашей стране?

— Ситуация плачевная. Удручающее впечатление оставляют действия оппозиции, как центристского, так и радикального толка. Население, похоже, впало в глубочайшую социально-политическую депрессию в самой патологической форме. Наш народ постигло какое-то стариковское бессилие, безропотное смирение, уныние, опустошение. И, видимо, надолго. И речь идёт не о месяцах и годах, но о тягостных десятилетиях. Летнее политическое затишье плавно, но верно переросло в замогильное беззвучие, изредка прерываемое всплесками смехотворного мышиного копошения на потеху правящей хунте.