Но разве в этом тут было дело?

Да, конечно, под этим ответом американскому телеграфному агентству стояла дата: 12 января 1931 г. И тут же было сказано, что впервые он (этот ответ) был опубликован в «Правде» 30 ноября 1936-го. А на дворе у нас тогда был 1952-й.

Но только уж очень тупому человеку могло быть не ясно, что этот ответ Еврейскому телеграфному агентству в 13-й сталинский том попал не случайно. Что включен он был туда, конечно, с разрешения (а скорее всего даже и по личному указанию) самого автора.

И всем пикейным жилетам это обстоятельство показалось тогда радостным знамением.

Вы только подумайте! В стране бешеный разгул государственного антисемитизма. А тут сам вождь прямо говорит, что антисемитизм — величайшее зло, что в СССР он строжайше преследуется законом!

Не есть ли это — прямое указание прекратить наконец весь этот шабаш разгулявшихся черносотенцев?

Сейчас — задним числом — я тоже склонен считать, что публикация этого «Ответа» в сталинском томе, вышедшем в 1952 году, конечно, не была случайной.

Это была еще одна — и весьма важная — деталь дьявольского сталинского плана.

По этому плану, как я уже говорил, после того как по всей стране прокатилась бы волна еврейских погромов, в дело должен был вмешаться сам вождь. И тут развернулась бы новая мощная кампания, новая волна посадок — на этот раз уже сажали бы погромщиков. Кое-кого, может быть, в образцово-показательном порядке даже и расстреляли бы. (Процитировав к случаю фразу из этого давнего сталинского «Ответа»: «Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».)

Это был его стиль, его почерк, его любимый прием.

Так было в разгул коллективизации, когда появилась его знаменитая статья «Головокружение от успехов». Так было и в разгар антикосмополитской кампании, когда он вдруг заявил, что раскрывать псевдонимы — это гнусность, недостойная коммунистов-интернационалистов.

Так, наверное, было бы и на этот раз, если бы был реализован задуманный и сочиненный им сценарий.

Все это я отчасти сознавал уже тогда. Далеко не в полной мере, конечно, и во всяком случае, не в таких прямых формулировках. Однако догадывался, что эта вдруг — так кстати — появившаяся в 13-м томе его сочинений резкая отповедь антисемитам — не что иное, как обычное сталинское лицемерие, всегдашнее сталинское иезуитство.

Но сейчас, когда он лежал в гробу, а у гроба стояли «соратники» — вся эта нечисть: Маленков со своей бабьей харей погромщика, Берия в этом своем жутком, холодно поблескивающем пенсне, — меня одолевали совсем другие мысли, совсем иные — кошмарные — предчувствия.