Должность Дунаевского приравнивалась к генеральскому званию — руководитель ансамбля. Сам Лазарь Каганович звонит, хоть и изредка, и заказывает песни «Железнодорожный марш», «Романс железнодорожников». Великие мира сего почти рядом.

Каждый год в красном кремлевском кабинете, где шторы были пропитаны зловонием лозунгов, собирались «надзиратели за культурой» и коллегиально решали, куда направить тот или иной коллектив летом. Времена, описанные Ильфом и Петровым в «Двенадцати стульях», когда работники «очагов культуры» выбирали свою дорогу на юг исходя из соображений «личного счастья и выгоды», безвозвратно канули в прошлое. В цековских кабинетах за них думали долго и обстоятельно, будто в самом деле могли помочь увеличить трудно добытое счастье и обречь на него миллионы неохваченных трудящихся, разбросанных по окраинам невиданной империи. Мучились серьезно и оттого гротесково. Ильф и Петров подметили одну особенность: «красные» коллективы летом всегда отправляли в южные места поднатужиться, еще больше покраснеть, а «беловатые» коллективы — на север, чтобы поправить пролетарское чутье.

О блеск мысли людей с начищенными наганами! Строгое распределение счастья по всей огромной территории Союза. Как масло или хлеб. Музыка Дунаевского стала бесплотным эквивалентом счастья. Ее раскладывали по тарелкам радиопередатчиков по каждой области — и так по всей огромной территории счастья. Миллионы людей тянули свои руки, чтобы принять драгоценный дар. О как сладка, как сказочна была жизнь!

* * *

Отгремели старые песни, жена с сыном Геничкой остались где-то позади на даче во Внукове. Островерхие крыши дачных домов скрылись в туманной дымке. Впереди маячили новые горизонты. Чем ближе к ним приближался поезд — тем дальше они становились. Вот она — формула счастья. Оно где-то рядом, и, кажется, услышав его гармонию, протяни руку, возьми скрипку и сыграй мелодию — и все сразу становится простым. Нужна бумага, чтобы записать мелодию. Где те слушатели, что оценят, поймут эту гармонию? Мелодию исполнят и забудут, женщину полюбишь и остынешь… Весь мир из одних взлетов и падений. Счастье — только иллюзия. Где его добыть Стаханову сердечных побед?

Состав едет, издали слышимый не громыханием колес, а пиликаньем скрипок и какофонией звуков. На каждой станции сбегаются мальчишки — слушают, что за чудныˊе дяденьки едут. Все в пиджаках, с галстуками. Черно-белое кино. Никогда местные жители не видели столько интеллигентных людей вместе. Примета эпохи. Человек в шляпе — почти жираф. А тут еще и с инструментами. Такая редкость в средней полосе России.