Вряд ли стоит упоминать здесь о псевдодокументальных фильмах, которым присущи имитация документальности, фальсификация и мистификация, или тем более о картинах из разряда мокьюментари (от англ, to mock – «подделывать», «издеваться» + documentary – «документальный»), то есть явных подделках, издевках, где подлинность документа и реализм события подменяется дезинформацией, ложью, абсурдом, замаскированными под правду жизни.

Псевдодокумеитальное и псевдоправославиое «Возвращение Пророка»

Псевдодокумеитальное и псевдоправославиое «Возвращение Пророка»

Документальное биографическое кино, посвященное русским классикам – Пушкину, Лермонтову, Гоголю, изначально строилось «гибридным» способом, то есть охотно использовало посторонние тематические включения – чаще всего фрагменты уже имеющихся художественных фильмов. Не важно, что эти фрагменты были откровенным и, как правило, малоудачным вымыслом, пусть и допустимым в художественных картинах; однако, попав в структуру документального фильма, они невольно получали статус аргумента, документа, иллюстрации. Авторитет «документальности» в таком случае резко снижался: попытка создать нечто биографически достоверное иллюстрировалась заведомо недостоверными сюжетами, сценами, кадрами.

То же произошло и с весьма редкими фильмами о Достоевском, имеющими формальный статус документальных.

Жанр получасовой картины российского режиссера-документалиста Виктора Рыжко «Фёдор Михайлович Достоевский. Возвращение Пророка» (1994)², снятый на киностудии «Отечество», обозначен как «православно-познавательный». Ему соответствует описание: «Федор Михайлович Достоевский стал в новейшее время истинным Пророком, подобным Апостолам Христовым. Писатель смотрит на мир и на человека в мире с высот вечности, возвещает домостроительство Божие в мире, становится соработником Бога на земле. В фильме звучат пророческие слова Ф.М. Достоевского о самых больших ценностях и великих святынях России и Русского народа».

Язык описания и стилистика картины, выбор тем и сюжетов режиссера Рыжко действительно тесно связаны с православной культурой, верой, церковью. В этом смысле обозначение жанра картины никаких сомнений не вызывает. Но тогда возникает вопрос: картины, которые не имеют жанрового обозначения с привязкой к тому или иному вероучению, к той или иной церковности, должны прочитываться как светско-познавательные? Но ведь задачи документального кино всем и так понятны – его познавательность самоочевидна, а профиль этой познавательное™ будет явлен в самой картине. В любом случае декларируемый жанр никак не соотносится ни с подлинной документальностью, ни с ее биографической составляющей.