Причина, по которой я заработал себе шум в ушах в Нью-Йорке в то время, когда писался «Seattle», заключалась в том, что Джон Макгиох хотел, чтобы его усилители работали на сцене на полную мощность. Он был очень увлечен своими хеви-метальскими штуковинами. И это создало реальные проблемы для всех нас, подействовав слишком подавляюще. Но я бы не стал винить во всем Джона, виноваты мы сами. Надо было на него наорать. С тех пор мы выучили урок – Брюс и Лу постоянно говорят на сцене: «Убавь звук». Это дает гораздо больше свободы в песне, но мы все родом из того периода, и хэви-метал всегда будет там, в нашей сформировавшейся тогда психике: предубеждение, будто чем громче, тем лучше. Это не так. Лу Эдмондсу досталось очень, очень сильно. Я пришел в себя, а Лу – нет.

Лу был вовлечен в написание нашего следующего альбома, 9[350], но ему самым буквальным образом пришлось на некоторое время отказаться от громкой музыки. Он полностью перешел на акустику и отправился путешествовать по отдаленным районам мусульманских и бывших советских территорий – таким, как Курдистан. Он покинул нас на долгие годы, и это была горькая потеря.

Оглядываясь назад, понимаешь, что мы постепенно скатывались в порочный круг «альбом – тур – альбом – тур». Первоначально мы начали записывать 9 в Нью-Йорке с Биллом Ласвеллом. Решение это не было навязано звукозаписывающей компанией, хотя им, несомненно, в то время понравился бы Album-2. Скорее, это Билл предложил нам свои услуги. Спустя пару дней работы в студии он заявил, что группа не умеет играть и он ненавидит все наши песни. Билл сказал, что уже придумал, как должны звучать песни, а я должен распустить группу и использовать его людей, тогда в итоге у нас получится что-нибудь типа U2. Я послал его на хуй, мы собрали чемоданы и уехали. Я был абсолютно предан группе.

Чем больше я об этом думаю, тем больше мне вспоминается бедняга Билл и то, что ему пришлось со мной пережить. В его голове я был солистом, которым, как он всегда знал, я мог бы быть, но я бы этого никогда не сделал, потому что у меня свой собственный путь, своя кривая обучения. Есть моменты, когда я могу принять чужое влияние, но не могу принять попыток меня научить. В конечном счете все уходит корнями в школу. Не говорите мне, что делать, скажите, как сделать. Так это работает со мной.

У меня всегда были какие-то личные спорные ситуации с Биллом, но моя единственная серьезная с ним проблема заключалась в том, что всякий раз, когда я приходил к нему домой, он пытался показать мне свои пистолеты. Я нахожу это слишком уродливым. Тогда я только начинал знакомиться с американской культурой и поэтому не знал, что, когда люди демонстрируют вам оружие, они вовсе не угрожают, а типа показывают свою коллекцию произведений искусства. В тот же момент я воспринял его действия как нечто очень вызывающее.