Я также использовал ту прекрасную студию, которую мы построили, для создания вещей довольно странных и восхитительных. Мы сделали там рекламу, где я спел кавер «Route 66» для содового напитка под названием «Маунтин дью». Поскольку у нас стояло уже современное оборудование, мы могли сделать это в цифровом виде, что им и требовалось. Это очень забавно – работать над такими штуками. Я делал озвучку для самых разных мультфильмов. У меня было ежедневное радиошоу в Штатах под названием Rotten Day[390], в котором я высказывал свой субъективный взгляд на историю музыки. На заре Интернета я также вел четырехчасовое ток-шоу на онлайн-радио. На самом деле, я делал много странных вещей, о которых вы бы никогда и не подумали, что они могут мне вообще понравиться, но я реально обожаю все, что, по моему мнению, содержит в себе какую-то креативную новизну.
Мартин завел семью. Он встретил здесь девушку по имени Рене, мексиканского происхождения. У нее в семье есть и японцы, так что все получилось очень интернационально. Как только у них появились дети, честно говоря, это стало слегка утомительно – слишком много народу постоянно слонялось вокруг дома. Я не хочу сказать ничего плохого – я любил детей, мне нравилось, как они бегали вокруг, – я просто имею в виду, что это может довести до умопомрачения, когда ты пытаешься работать.
К нам также приходили люди из звукозаписывающей компании, постоянно умоляя меня принять участие в туре Sex Pistols, а это расстраивает и мешает, когда ты уже вовлечен в проект. С этой точки зрения
Мартин на самом деле играл небольшие фрагменты на альбоме – мы все что-то играли. Наш продюсер, Марк Сондерс, тоже принял участие в записи. Однажды Марк привел очень странного гитариста. Его было трудно понять или сообразить, о чем он. Меня привлекло то, что он работал с Нене Черри, а мы с Нене – приятели. Мы знаем друг друга с давних времен, еще до Брюса Смита, за которым она недолго была замужем в начале 1980-х. Когда Нене впервые приехала в Англию, она жила у Норы и тусовалась со The Slits. Она вроде как выросла рядом с нами – ей тогда было всего тринадцать или четырнадцать, – и поэтому я всегда считал Нене своей семьей. Так что – работал с Нене, значит, с тобой все в порядке.
Во время записи я обнаружил, что один мой друг знает Тодда Рандгрена[391]. Тодд позвонил мне и попросил разрешения приехать. Это был замечательный вечер. Мы сидели и пили, и он мне очень понравился. Я обожаю записи Тодда Рандгрена. Я купался в лучах его славы – было потрясающе находиться в его компании, и мы обменялись нашими музыкальными пристрастиями. Я ставил ему всякую разную музыку, показывал, чем мы занимаемся, и – ух ты, ух ты, ха-ха – просто потрясающе, он похлопал меня по спине, мол, молодец, продолжай в том же духе, это совсем другое, это то, что надо. Тодд Рандгрен всегда стремился разрушить стереотипы.