После «перенесения» в «Архипелаг ГУЛаг» капитан Солженицын становится не простым зеком, а зеком, знающим о секретном советском атомном проекте и готовящим себя к тому, чтобы принять в нем участие. Наставники поощряют это его стремление, но по каким-то причинам не дают ему осуществиться.

Возможные события в этой «литературной» ветви альтерверса стали мне более ясны после беседы с Анатолием Борисовичем Максимовым – профессиональным разведчиком и писателем.[561]

В этой ветви возникла ниточка событий, в которой больному ссыльному Солженицыну, направленному в госпиталь в Ташкент, в начале марта 1954 года кто-то из Наставников, знающих, что Солженицын серьёзно занялся писательством, аккуратно подбросил идею написать роман о шарашке с упоминанием о Ковале. Мол, Вы знаете материал, а теперь, после политического разоблачения врага народа Берии, нужно дать и художественное разоблачение его вредительской политики. И «для достоверности» и «освежения памяти» Солженицыну даже предоставили некоторые материалы из «дела о звонке в посольство».

Почему для исполнения этой части сценария дезинформационной игры был выбран именно Солженицын? Совпало многое – и писательство, и участие в работе шарашки, и то, что в какой-то «спецкартотеке», которую наверняка использовали организаторы этой игры, Солженицын числился как «ядерный физик».[562]

Цель, которую преследовали Наставники, состояла в том, что роман ещё на этапе подготовки к публикации будет запрещён цензурой как «антисоветский» и об этом будет дана «утечка» на Запад.[563] После этого там роман обязательно прочтут, и, конечно, заметят эпизод с «атомным разведчиком Ковалем». И вспомнят о реальном звонке в посольство, на который своевременно не обратили внимание.

Этот «оперативный ход» был рассчитан на исполнение в короткий срок – не более нескольких месяцев. Но в силу его эфемерности на него сильно и не надеялись: получится – хорошо, нет – так и неважно.

План сорвался на том, что Солженицын в самом начале работы над романом понял, что, хотя он и не давал подписки о неразглашении как Копелев, этот сюжет в том виде, как он воплощался в текст, в то время не мог быть напечатан. Солженицын и не пытался его напечатать ещё 10 лет. А к тому времени в КГБ уже «поставили крест» на этом плане.

Но, неожиданно для самих Наставников, план «воскрес» самопроизвольно в конце 70-х, когда Солженицын оказался в США. И сработал этот план «как по нотам».