Увы, умный Короленко многое увидел, но историко-философской проницательности Чернышевского не понял, именно он, в отличие от Чернышевского, оказался слишком приземленным, жившим сегодняшним моментом.

«Никогда он не произносил ни слов осуждения, ни слов, вызывающих сожаление»

«Никогда он не произносил ни слов осуждения, ни слов, вызывающих сожаление»

Пожалуй, наиболее значительные воспоминания о последних месяцах Чернышевского – это текст, который написал Александр Ардалионович Токарский (1853–1917), – в 80-х годах присяжный поверенный Саратовского окружного суда; впоследствии член I Государственной думы, в которой примкнул к партии кадетов. Семья, в которой он вырос, была дружна с Пыпиными, откуда и любовь и преданность к Чернышевскому. Жил он в доме Чернышевских, снимая его в аренду. Среди мемуаров о последних четырех месяцах жизни Чернышевского воспоминания Токарского отличаются детальностью, точностью, объективностью и, прошу прощения у других мемуаристов, умом.

Надо сказать, что взгляд юриста точен, без литературной и революционной фантастики. В отличие от других мемуаристов Токарский сумел обнять практически всю жизнь великого человека. Он был младше, но с самого детства его жизненные линии так или иначе пересекались с Пыпиными и Чернышевским. Как он вспоминал, первые его воспоминания о Чернышевском относятся ко времени детства, а благодаря знакомству с Пыпиными и тому, что отец выписывал «Современник», он уже не только знал имя Чернышевского, но и знал, что он очень большой человек. «И вот раз отец, приехав из Саратова, рассказал, что Чернышевский арестован и посажен в крепость. Мое собственное представление о Чернышевском, а вернее всего, слезы матери убедили меня в том, что случилось страшное несчастье. С таким представлением о Чернышевском в январе 1864 года я переехал в Саратов. Дом Пыпиных был первым домом, куда я попал. Кстати, там было двое гимназистов, почти мои сверстники: Петр и Михаил Николаевичи»[435].

Едва ли не единственный он нашел хорошие слова об Ольге Сократовне, вне всякой связи с Чернышевским, не только как с женой писателя, мыслителя и страдальца, а просто с веселой женщиной. Может, не случайно великий Срезневский бегал с ней наперегонки, значит, оставалось что-то девчачье. Чаще всего, пишет Токарский, он бывал у Ольги Сократовны в начале весны. Она снимала дачу, и хотя ученье еще продолжалось, но гимназисты не только в праздники, но и в будни находили время прибегать к ней. К ней влекла их полная свобода, которую она предоставляла, и непринужденность, с которой она встречала гимназистов. «Мы шли к ней с своей провизией, чаем, сахаром и всякими предметами своей практической и научной изобретательности, вплоть до инструментов и материалов для постройки воздушного корабля. Все наши занятия перемешивались с рассказами Ольги Сократовны о Николае Гавриловиче»[436].