История с заграничной поездкой сына, повлекшей для всей семьи непредвиденные расходы, вызывала новые переживания и досаду. Александр этого не понимал. Его письма к отцу полны безмятежности и многие сопровождены стихами, которые он просил отправить в «Русскую мысль». Однако вскоре у него кончились деньги, и 8 августа он послал отчаянное письмо к П.И. Бокову, умоляя прислать на обратную дорогу. «Хочется побывать в Саратове, куда я прямо не приеду, с остановкой в Петербурге всего на несколько дней», – писал он. Это письмо П.И. Боков отправил Чернышевскому и на обороте приписал: «Я не сомневаюсь, что он сделал поездку в Париж в болезненном состоянии души и письмо это ясно доказывает» – оно адресовано в деревню, однако указана московская улица без обозначения дома. «Долго оно шло, но удивительно, что доставлено в Москву», – писал П.И. Боков 8 сентября[444].

Серьезно задуматься о происшедшем заболевающего Александра заставили письма отца от 10 и 18 сентября. «Если ты убедился, – писал он в первом из них, – что до сих пор ты поступал безрассудно, и если ты принял твердое решение следовать моим советам, можешь переселиться в Саратов. Ты будешь жить особо от меня. Жить на одной квартире с тобою я не хочу, покa не изменятся прочным образом твои отношения ко мне. Я не люблю ссор. А до сих пор ты держал себя относительно меня так, что каждый день моей жизни в одной квартире с тобою был непрерывной ссорой.

Я полагаю, что ты считаешь себя правым передо мною, меня виноватым перед тобою. Пока ты остаешься при таком образе мыслей, мне и тебе не должно видеться. Каждое свиданье было бы вредно и для тебя и для меня» (Чернышевский, XV, 897). Разлад отца с сыном углублялся. Жёсткую линию по отношению к брату продолжал сохранять и Михаил, настаивавший на более категоричных выражениях в требовании запретить Александру приезд к родителям. 26 сентября Чернышевский послал старшему сыну короткое письмо: «Безусловно прошу тебя отбросить всякую мысль о поездке в Саратов. Желаю тебе здоровья и всего хорошего. Но видеться с тобою не хочу» (Чернышевский, XV, 902). Конечно, категоричность заявлений вырастала из отношений к старшему сыну Ольги Сократовны. Александр сделал попытку объяснить свое состояние. «Если я хотел бы ехать к Вам, – писал он 30 сентября, – то разумеется с тем, чтобы употребить всякие старания быть если не вполне бесполезным Вам, то, по крайней мере, сколько возможно порядочным собеседником и не бесполезным дома, не говоря уже о том, что мне хотелось бы отдохнуть от собственных мытарств». Свои прошлые неудачи по службе он объяснял необходимостью общаться с людьми, ему не нравившимися, а ему хотелось бы «примирить между собою людей по внутреннему чувству»[445].