Муньос Грандес, который еще в феврале жаловался Фраге, что «ему ужасно надоело спорить с Франко», в конце концов 21 июля был снят с поста вице-премьера Совета министров. Через два месяца его пост занял Карреро Бланко. Франко остался председателем Совета министров. Когда новые кортесы собрались на свое первое заседание 17 ноября 1967 года, Франко постарался быстренько напомнить всем, кто в доме хозяин: только каудильо мог утверждать законы. Отказавшись назначить премьер-министра и заявив, что не собирается болеть, он, как всегда, уперся в вопросе о назначении преемника, который мог бы, по его мнению, стать центром притяжения оппозиции. Когда 30 января 1968 года королева Виктория Эухения (вдова Альфонса XIII и мать дона Хуана) приехала в Испанию вместе с сыном, чтобы отметить рождение первенца Хуана Карлоса, Фелипе, мелочный каудильо даже не удосужился встретить их в аэропорту. И когда во время крестин раздраженная королева сухо бросила ему: «Ладно, Франко, перед вами все три Бурбона. Решайте!» — он так и не ответил. Как, впрочем, к вящему неудовольствию своего нервного и раздражительного кабинета, не назначил и премьер-министра.

Весной Франко вышел из политического ступора ровно на столько времени, чтобы упрочить враждебность Ватикана, отказавшись вернуть предоставленное каудильо в свое время Римом символическое право назначать епископов. Еще раз Франко пришлось проявить активность, когда истек срок соглашения с Соединенными Штатами о военных базах. Вопрос о его продлении вызвал большие разногласия и споры в правительстве. После долгих, нудных дебатов и препирательств режим был вынужден согласиться на годичное продление срока в обмен на сильно урезанную экономическую помощь.

6 декабря 1968 года (что подтвердилось и 5 января 1969 года) был потерян хваленый железный контроль Франко над его мочевым пузырем, когда он вынужденно удалился в туалет во время заседания правительства. Министры, которые сами частенько по той же причине покидали совещание, расценили это беспрецедентное событие как тревожный признак ухудшения здоровья каудильо. Вскоре после этой драмы Хуан Карлос решил заявить о своей безграничной приверженности идее учреждения (а не реставрации) монархии, а также подтвердил свою верность лично Франко и «Движению». О его мотивах можно было только догадываться.

Возможно, он опасался, что, если немедленно не объявит о своих претензиях на престол, бурбонская монархия может и не сыграть существенной роли как во франкистской, так и в пост-франкистской Испании. Ведь каудильо никогда не потерпит возвращения на трон его отца. Однако для дона Хуана это лекарство было слишком горьким, чтобы не морщась его проглотить. В апреле, после смерти Виктории Эухении, у дона Хуана состоялся тяжелый разговор с сыном. Он пытался убедить Хуана Карлоса отказаться от трона, когда Франко его предложит.