— Поезжай-ка ты в Москву, сынок, к брату Леониду, — сказал отец Павлу. — Он тебя на работу пристроит. Сам, бог даст, прокормишься, а может, и нам чем ни то поможешь…

Мать, как водится, всплакнула, но стала собирать сыну котомку в дорогу. Вот с той котомкой за плечами и появился семнадцатилетний Павел Ротмистров в ноябре 1918 года в столице. Полный надежд он шагал по московским улицам, уже по-зимнему припорошенным пушистым снегом. Город в зимнем уборе, скрывавшем изъяны, казался сказочно прекрасным, добрым и приветливым.

Но у брата ждало его горькое разочарование. Старший брат Леонид обитал в маленькой полуголой комнатке, где стояли только железная койка, покрытая серым солдатским одеялом, колченогий стул да убогая печка-«буржуйка» с протянутой к окну ржавой трубой. Встретил он брата радостно, но, узнав о цели его приезда, помрачнел.

— Видно, туго до вас там, в деревне, вести доходят, сказал он. — Здесь у нас в Москве житуха хуже, чем в любой деревне. Короче сказать — хуже некуда.

Да, невеселым был рассказ брата. В Москве разруха, голод. Хлеба выдавали по пятьдесят граммов на день, да и то с перебоями.

Свирепствовал тиф. Наступала зима, а дров нет. Жгли заборы, мебель. А главное — устроиться на работу и думать нечего. На бирже труда — тысячи безработных. Фабрики и заводы стояли без сырья, без топлива…

Утром за скудным завтраком, состоявшим из остатков привезенной Павлом краюхи хлеба и вареной картошки, брат неожиданно сказал:

— Слушай, Павлик, а не податься ли тебе в Самару? Оттуда недавно чехов прогнали. Слышно, там с хлебом полегче. Да и работу найти можно. Из наших кое-кто туда недавно уехали.

— В Самару так в Самару, — махнул рукой Павел. — Мне все равно — лишь бы в деревню не возвращаться. Нечего там делать, да и совестно.

На том и порешили. Брат дал немного денег на дорогу, помог на вокзале втиснуться в переполненный вагон. Вот так, все с той же, но уже пустой котомкой, и оказался Павел в ноябре восемнадцатого неожиданно для себя в «хлебном» городе Самаре.

Здесь, можно сказать, повезло. Устроился не без помощи добрых людей в артель грузчиков и снял угол в домике на окраине у приветливой старушки, проводившей двух сынов в Красную Армию.

В артели — были в ней люди разных возрастов и национальностей, в основном русские, татары и башкиры — оказался самым младшим. Но силенка была, от других не отставал. Грузили в основном тот самый драгоценный хлеб — мешки с зерном и мукой — с гужевого транспорта в вагоны, на которых мелом или краской было написано: «Восточный фронт — Москве» или «Самара— Питеру!». В часы отдыха Павел читал своим неграмотным товарищам по их просьбе газеты. Случалось, и разъяснял прочитанное. Незаметно расширял и свой политический кругозор.