Марат не отрекается от идеи диктатуры. Напротив, он логично доказывает, что в борьбе против заговоров и козней королевской власти и аристократов не только допустимы, но и необходимы суровые и крайние меры. Он спокойно и уверенно объясняет, что его предложения направлены на то, чтобы наказание врагов свободы осуществлялось не путем стихийных и слепых народных расправ, а разумно и законно, без злоупотреблений.

Марат призывает к спокойствию и единству: «Перестанем, господа, растрачивать драгоценное время на бесполезные пререкания, на скандальные дебаты. Страшитесь подкрепить нелепые слухи, искусно распространяемые врагами отечества с целью задержать великое дело конституции».

Марат заставил Конвент выслушать себя до конца. Но тогда против Марата бросают лучшего оратора жирондистов Верньо, который не придумал ничего умнее, чем напомнить то, что Марата не зря обвиняли старые королевские власти или маркиз Лафайет. Теперь уже Верньо вызывает законное возмущение, ибо речь идет о солидарности лидера жирондистов с врагами революции! Образованный юрист забыл также правовую азбуку: избрание Марата депутатом Конвента автоматически аннулирует все старые обвинения против него.

Но позорный не для Марата, а для Жиронды спектакль продолжается: с трибуны зачитывают наиболее резкие призывы Марата к восстанию и к диктатуре. Тогда Марат требует зачитать заявление о его «новом пути» и добивается выполнения этого требования. Однако вносят проект декрета о немедленном аресте Марата, «этого тигра, который пишет кровавыми когтями». Два жандарма уже приближаются к Марату, ожидая лишь голосования, чтобы арестовать его. Марат снова требует слова, ему отказывают, но в конце концов он на трибуне и заявляет прежде всего, что он гордится обвинениями монархии против него, о которых говорил Верньо. Затем он вынимает пистолет, приставляет его себе к виску и заявляет, что убьет себя, если его попытаются арестовать. Жиронда отступает, а затем по предложению Кутона утверждается внесенный Дантоном декрет, объявляющий республику «единой и неделимой».

Народ, заполнивший трибуны, горячо приветствует Друга народа, одержавшего победу. У выхода из Манежа его ожидает толпа, восторженно встречающая его и провожающая до дома. Конечно, жирондисты будут продолжать яростные нападки на Марата. Но он, обнаруживая способность к тактическому маневру, обезоруживает их, делает беспредметной слепую ненависть жирондистов. Впрочем, он остается самим собой. Издаваемая им теперь «Газета Республики» украшается эпиграфом: «Пусть благосостояние покинет богатых и придет к бедным». Такое утопическое пожелание, конечно, импонирует санкюлотам, но отнюдь не укрепляет союз буржуазии и народа, столь необходимый для рождающейся Республики, ведущей войну с внешним врагом.