В новых картинах де Сталя наряду с пейзажами и предметами появляются фигуры людей, хотя в «Лаванду», как отмечает исследователь Сталя Юсеф Ишагпур, «композиция и яркость света доминируют над фигурами и поглощают их совершенно».

Внимательное чтение писем с Лазурного Берега (особенно внимательно их прочел Алэн Мадлен-Пердрийя) наводит на мысль о том, что тщетно гонимые воспоминания все же настигли Никола на этом с детства знакомом берегу и накрыли новой волной тревоги. Ключевые слова в этих письмах «ветер», «свет», «небо», «знание». И они имеют у де Сталя свой особенный смысл, связаны с его личными видениями, страхами, надеждами.

Вот лишь некоторые из отобранных для публикации писем из Монастырского Дома в Борме (Mas du Couvent) и писем с пляжа:

«Жаку Дюбуру, 7 июня… контрасты всегда так же беспощадны и ударяют по свету с такой силой и неприкрытостью, какую в них и заподозрить трудно…

Я пишу в оливковом саду, пахнущем розмаринами, но крысы всегда тут поблизости, два неуместных кактуса, я нисколько не сочиняю».

«Сюзанне Тезена, 12 июня…

… есть тысячи дорог напрямую несмотря на невыносимую ненадежность этого света, которой противостоят только несколько глыб белого мрамора».

«Рене Шару, 23 июня…

… поначалу я немного ошалел от этого света знания, быть может, самого полного, какой только существует или от вспышек алмазов в пространстве в быстрых и настойчивых вспышках водяных струй…»

«Денису Саттону… конец июня…

«… Я думаю, что нужно верить в свет знания, я хотел сказать, что надо знать напряженность того, что делаешь, во всей полноте, без шуток, не возбуждая при этом сетчатку хромом, кобальтом и киноварью…»

Их еще много упоминаний о «знании», которое таит «свет». Проанализировав их, А. Мадлен-Пердрийя пришел к выводу, что речь идет об ожидании настоящего озарения. Может, оно и должно было быть той «случайностью», о которой так часто говорил и писал Никола.

Кстати теперь, как и раньше, де Сталь не перестает путешествовать, исступленно трудиться и экспериментировать в самых разных жанрах. Он пробует свои силы в скульптуре и в коллаже, в гравюре, работает над картоном для обюсонского ковра, не оставляя мечты о музыкальной постановке. Он упорно ищет композитора, который написал бы музыку на либретто Рене Шара о снежном человеке. Сам де Сталь мечтает оформлять постановку. В письмах Никола к Рене Шару немало соображений о музыке и композиторах. Сталь перебирает самые громкие имена композиторов авангарда – Мессиан, Даллапикола, Стравинский, Булез…

Для встречи с итальянским композитором Никола с женой едут в феврале 1953 года в Италию и заодно совершают путешествие по музеям Флоренции, Болоньи, Венеции, Милана, Равенны…