Кавалерия у дервишей была слабой, на поле боя находилось не более 2000 всадников. Около 400 из них, в основном люди из свиты разных эмиров, образовали иррегулярный полк, сражавшийся под знаменем Али Вад-Хелу. Когда эти всадники увидели, что никаких надежд на победу не осталось, они сомкнули ряды и атаковали левый фланг бригады Макдональда. Они атаковали с дистанции в 500 ярдов, и каким бы беспорядочным ни был огонь суданцев, стало очевидно, что надежды на успех у атакующих нет. Тем не менее, даже не имея в руках никакого оружия, они нахлестывали коней, несясь навстречу верной смерти. Все они были убиты и пали, как только вошли в зону огня, и их коричневые тела покрыли песчаную равнину. Только несколько потерявших всадников коней прорвались сквозь ряды нашей пехоты. [300]

После того, как атака со стороны Керрери была отбита, вся англо-египетская армия повела наступление на запад, растянувшись в линию почти на две мили. Штыками и артиллерийским огнем дервиши были оттеснены в пустыню, где у них не было возможности перегруппироваться и перестроиться. В половине двенадцатого сэр Герберт Китчинер сложил свой полевой бинокль и, заметив, что, по его мнению, враг получил «хорошую взбучку», приказал бригадам продолжить прерванный марш на Омдурман.

Тем временем великая армия дервишей, которая на рассвете шла в наступление с таким мужеством и с такой уверенностью в победе, бежала, полностью разбитая, преследуемая египетской кавалерией и 21-м уланским полком, потеряв более 9000 воинов убитыми и еще больше ранеными. Так закончилось сражение при Омдурмане — наиболее яркий триумф современной военной науки над толпами варваров.

Глава XV Падение города

Глава XV

Падение города

И вот, когда халифа Абдулла увидел, что последняя армия, которая у него оставалась, разбита, что все его атаки потерпели неудачу, и что тысячи его храбрейших воинов убиты, он поспешно покинул поле боя и, вернувшись в город, стал, как храбрый и упорный воин, готовиться к его обороне и, как человек благоразумный, обеспечил себе путь к отступлению на тот случай, если дальнейшее сопротивление окажется невозможным. Он приказал бить в свой огромный военный барабан и трубить в омбью, и в последний раз эти пронзительные звуки разнеслись по улицам Омдурмана. На них никто не откликнулся. Арабы понимали, что все потеряно. Кроме того, возвращаться в город было и трудно и опасно.

Как только стало ясно, что мы принимаем капитуляцию отдельных солдат, дервиши стали приходить и складывать оружие — сперва по двое или по трое, затем дюжинами, затем целыми отрядами. Тем временем те, кто все же решил бежать, совершали широкий обход, чтобы ускользнуть от нашей кавалерии, и непрерывным потоком текли мимо нашего фронта на расстоянии [301] около мили. Разоружение и конвоирование пленных задержало наше наступление, и тысячи дервишей успели удрать с поля боя. Но действия кавалерии и то давление, которое она оказывала, вытесняли остатки разбитой армии в пустыню, поэтому на обратном пути дервиши миновали Омдурман и, не обращая внимания на призывы халифы защищать город и на приказы своих эмиров, продолжали двигаться на юг. Несколько отрядов спешившихся кавалеристов преследовали этих беженцев, постоянно обстреливая из карабинов тех, кто не желал остановиться и сдаться в плен. Но вся эта толпа продолжала разбегаться под перекрестным огнем, и не менее 20 000 дервишей сумели ускользнуть. Некоторые из них были по-прежнему настроены весьма воинственно и продолжали отвечать на наш огонь, к счастью, с очень большого расстояния. Для 300 улан было бы безумием приближаться к этим огромным толпам, и нам пришлось довольствоваться перестрелкой.