Слушая истории, мы смеялись, удивлялись находчивости нашего солдата.
* * *
Предо мною крупным планом лицо моего отца Войтенок Фёдора Иосифовича. Не портрет до пояса, а именно лицо, правильной овальной формы, — красивое, смуглое, на котором вблизи заметны следы военных пожарищ. А ещё я вижу большие глаза — светло-карие, искрящиеся.
Взгляд моего отца никогда не был вялым, враждебным или оробелым. В минуты нашей детской провинности этот взгляд заставлял нас незамедлительно сознаться и раскаяться в содеянном. Я не помню, чтобы папка разговаривал с нами в повышенном тоне. Он так и остался командиром до конца дней своих — строгим, справедливым, ответственным, грамотным, который считал своим долгом быть впереди, быть там, где опасно и нести на себе огромный груз ответственности за будущее своей страны, как бы это пафосно ни звучало. Об этом всегда вспоминают старожилы, когда я приезжаю на малую родину. Меня радует светлая память о моих родителях.
Вот я и отвлеклась от темы, ради которой взялась за перо. Но упоминание об отце вполне справедливо, он немного рассказывал о военных дорогах, хотя они оказались у него очень длинными — с потерями, утратами, с пролитыми слезами и кровью.
Я и сейчас вижу его мокрые глаза, которые он старался спрятать, отворачивая от нас лицо, слышу скрип зубов, которым он останавливал слёзы, когда рассказывал о своих товарищах, о своём командире, прошедшем всю войну и застреленном в феврале 1945 года «свитой», возвращающейся с очередной гулянки из ближайшего медсанбата с генералом Черняховским. Но об этом позже.
Сейчас я расскажу о моральной готовности наших солдат к страшной войне, о чём писали в своих воспоминаниях бывшие фронтовики, такие как Гранин Д. А.
«…Мы встретили её не только слабо вооружёнными, но и морально безоружными… Перед самым началом войны министр иностранных дел Германии Риббентроп, обнимался с нашими руководителями. Мы проходили в школе Карла Либкнехт, Розу Люксембург, Эрнста Тельмана!»
Примечание.