Когда дело доходило до новых идей, Жак не останавливался на драгоценностях. У него была идея, как сделать показ мод леди Кунард более запоминающимся. Он предположил, что его дизайнеры могли бы распространить свои художественные таланты на колени моделей, часть тела, которая считалась рискованной в вежливом обществе 1920-х годов. Предложив, чтобы чулки моделей были скатаны чуть ниже колен, он хотел украсить колени миниатюрными картинами, которые были бы дразняще видны только наполовину, когда модель скользила по подиуму в юбке с разрезом. Один молодой дизайнер Cartier, весьма взволнованный возможностью оказаться в такой близости к красивой модели, вспоминал, как предложил свои услуги Жаку, но обнаружил, что эта блестящая идея имела свои трудности: «Я сделал глубокий вдох, затем, опьяненный ароматом тепла ее тела, на пробу погладил ее коленную чашечку дрожащим большим пальцем – чтобы обнаружить, что плоть на коленном суставе богини морщится паутиной крошечных складок, а затем туго натягивается, как и любая другая». Не торопясь, он все же сделал свою работу, и полученные в результате миниатюрные картины на коленях «Вид Виндзорского замка с реки» и «Арундел» продвинули имя Cartier в круг сплетен на званых обедах в том месяце.

Жак не делал ничего наполовину, и показ мод вылился в огромное предприятие. Он написал Пьеру, чтобы рассказать ему о проделанной работе: «За шесть недель лондонская мастерская выполнила, и выполнила хорошо, сотню работ». На прессу, к счастью, это произвело должное впечатление. Tatler в своей колонке о моде вынужден был признать, что «драгоценности, представленные с величайшей тщательностью, казалось, бросали тень на триумфы портновского искусства».

Как и Луи, который видел свои творения рядом с высокой модой на выставке 1925 года, Жак наслаждался возможностью показать свои произведения вживую. Надеясь, что зрители смогут увидеть драгоценности в новом свете, он «поиграл» с их размещением на моделях. Бриллиантовая брошь в форме листа, которую можно было бы ожидать на вечернем платье, появилась на дневном черно-желтом шарфе; квадратные бриллиантовые часы, «не имеющие никакого браслета», украшали рукав черного платья Ворта; и «на маленьком черном берете блестела великолепная бриллиантовая брошь». У тех, кто был без шляпы или бандо, «украшения для волос, круги или полумесяцы, были искусно расположены на гладко причесанных головах». Там были замечательные творения с многоцветными драгоценными камнями, которые Жак привез с Востока. «Изумительное» рубиновое ожерелье было наилучшим образом показано Калло на фоне серого атласного платья и дополнено «великолепными брошами в рубинах и бриллиантах на плече и на шляпе». Изумрудные броши тоже были весьма заметны, «и большой интерес вызвали брелоки из изумрудов в бриллиантовой оправе; они располагались то сзади, то спереди левого плеча».